— Ничего ты не знаешь, Саша.
Нет сил с ним спорить, весь день опять ничего не ела. После купания мой любимый мужчина кормит меня супом с ложечки, как маленькую. Безразлично открываю рот и глотаю, не утруждая себя жеванием.
Сегодня днем приходила сиделка, но я ее прогнала, о чем здорово пожалела, когда захотела в туалет. Пришлось самой тянуться за судном, которое стояло под кроватью. Разве ж это жизнь?!
Не хочу, чтобы Саша видел меня такой. Всякий раз, когда он возвращается с работы, устраиваю ему очередной скандал, швыряю на пол книгу, которую он купил для того, чтобы мне не было скучно лежать в постели и кричу незнакомым голосом:
— Печатные книги уже прошлый век! Что ты мне притащил?! Сейчас все читают электронные — на телефонах, планшетах, читалках! Ты навечно застрял в своих 90-х. Оглянись вокруг, на дворе 2017 год! — намерено кусаю его за живое.
Затем заявляю, что его суп несъедобный и требую заварные пирожные. Наверное, мое безумство достигло своего апогея. Шестеренки болезни завертелись со страшной скоростью, и скоро я познаю все прелести своего страшного диагноза.
— Алена, все будет хорошо, — в очередной раз пытается успокоить меня, но достучаться до меня невозможно.
— Не будет, Саша! Уже не будет. Уходи. Найди себе здоровую женщину и живи нормальной жизнью, а меня оставь в покое.
— Не говори так… Я люблю тебя, мы справимся. Придумаем что-нибудь…
В его словах нет уверенности. Я это чувствую — меня не провести — и слезы градом текут по моим щекам. Не будет нашего дома, не будет общей собаки, не будет Италии! Впереди только беспросветная серость болезни…
Он абсолютно не верит, что стану прежней: красивой, счастливой, задорно смеющейся, любительницей прогулок под дождем без зонтика и нарезающей круги вдоль озера в шесть утра.
— Уходи. Не хочу, чтобы ты запомнил меня такой: слабой, бледной, с грязными волосами и судном с мочой под кроватью! Уходи! Уходи же!
«Если ты уйдешь, я умру. А если умру — так будет лучше. Это спасение от всех мучений».
— Никуда я не пойду, — возмущается он, — останусь с тобой. Как же я брошу тебя в таком состоянии? Не навязывай мне своих решений, ладно? Я принес тебе лекарства. Пожалуйста, прими их.
— Не хочу, чтобы ты всю жизнь был моей сиделкой! Прошу тебя, уйди. Так будет лучше для тебя.
— Почему ты все решаешь за меня? А? Для тебя самой, Алена, как будет лучше?
— Это уже не имеет никакого значения. Все равно я не жилец, — безразлично отвечаю и устало прикрываю веки.
И все последующие дни того нелегкого месяца отталкиваю его, отдаляю от себя все дальше и дальше, извожу капризами и скандалами, если есть на это силы. Чаще не разговариваю с ним вообще, спрятавшись в кокон спасительного одеяла.