Вера подняла голову, улыбаясь в отзвук его слов открыто и чуть прищурив глаза. Она была здесь, рядом, совсем простая, и Артуру было легко с ней. Она не кокетничала, не соблазняла, ничего не позволяла полувзглядами, чтобы потом пойти на попятную. Артур был нужен ей как собеседник, чтобы слегка разбавить тесную связь с Матвеем, услышать еще чье-то мнение.
– Я от них устала… – сказала Вера, жмурясь и вздыхая.
– От кого?
– От людей, гостей, всех этих знакомых Матвея и твоих… Удел хозяйки салона не мой. Слишком много впечатлений, обрывков фраз, книг, характеров в голове… Сора так много, что, кажется, он заваливает то, что раньше было кристальным. Жизни слишком много, я не успеваю за ней. Мне все чаще хочется отдохнуть от нее… Может, уйти куда-то и не вернуться. Я дошла до возраста, когда уже есть, что вспомнить. И это очень грустно.
– Все идет своим чередом.
– И порой от этого страшно… Тебе я могу сказать… Ты, может, единственный такой же, как я. Вот только ты умеешь ладить с людьми, а я предпочитаю обожать их на расстоянии. Жизнь некоторых людей кажется мне замечательной, а они недоступными, объятыми смыслом. Может, не потому, что так и есть, а потому, что я так вижу их. Потому и предпринимаю слабые попытки сближения – рассеется иллюзия. Плюс я слишком горда, чтобы навязываться. Мне почему – то кажется очевидным, что люди понимают, что я от них хочу, хотя я не удосуживаюсь объяснять им. И паталогически боюсь отказа. А может, я лишь утешаю себя и дело во мне – я слишком неинтересна. Я столько читаю и слышу, но так много забываю… Ненавижу этот туман в голове!
Но Вера утаила от своего собеседника пикантную деталь – благодаря им она чувствовала себя неотразимой. Часто ее грызло сознание, что она любима лишь одним мужчиной. Один – данность, двое – уже власть. С ними она вытягивала из себя грани, о которых раньше не подозревала и упивалась собой. Она могла быть какой угодно – мечтательной, дерзкой, странной, зная, что они не осудят ее.
Погожим летним днем, вырвав Матвея из полумрака кабинета, Вера и Артур вместе с ним отправились на Ладогу, кататься на лодках.
Промозглость прошлых летних недель сменилась изменчивым солнцем. Вера даже смогла позволить себе сарафан с открытыми коленями. Матвей, предварительно разразившийся тирадой о впустую потраченном времени, мигом забыл о своей занятости, заулыбался и принялся беззлобно подтрунивать над другом и щекотать жену. Вера, привыкнув к излишней толерантности Артура, с визгом отпрыгивала от Матвея и гоготала, не сдерживаясь от неприятных интонаций собственного голоса.