– Почему ты женился на мне? – спросила Вера, не слушая предшествующие разъяснения. Ее упрямство и полное безразличие к его словам – зачем тогда спрашивать? – выводили его, всегда такого терпеливого, из себя.
– Ты указала много причин и каждая из них по-своему верна. Но я никогда бы не остался с тобой, если бы ты была мне противна. Никто не связывает себя с человеком только из жалости или только по расчету. Тому множество причин. Мне уже поднадоело твое рытье даже там, где ничего нет.
– Ты бы предпочел жену-деревяшку.
– Ну вот опять, – с раздражением вздохнул Матвей, растягивая слова. – А нельзя ли просто жить спокойно? Думать о внешнем… Многие без сожалений тратят на это жизнь.
– Это не про меня, – полушутя отозвалась Вера.
Ее с некоторых пор начало бесить, что с Матвеем почти невозможно было поссориться. Она оскорбляла его, но без прежнего эффекта – он либо замыкался в себе, либо отвечал ленивыми колкостями. Внушительных, фееричных скандалов, как прежде, между ними больше не случалось. А Вера по ним скучала. Скучала по накалу, по чувству оскорбленности, самозабвенным слезам, утешениям, слегка наигранным заверениям, какая она ужасная, некрасивая или глупая, в зависимости от настроения. Матвей же знал, что через пару часов она как ни в чем не бывало полезет к нему с нежностями и перестал реагировать на провокации.
Вера забивала его. Он стал спокойнее и даже ленивее, что побуждало ее еще на большую критику. Она ненавидела себя, но остановиться не могла – в Матвее ее стало раздражать слишком многое. Особенно то, что, занимая внушительный пост в редакции, дома он ни на что не претендовал и никак себя не проявлял. Зато планы его неизменно были наполеоновскими. Прежде так хотелось лететь за его фантасмагориями… а теперь колупала новая омерзительная мысль, что он и сам не знает, куда идти дальше. Не вышло переложить на него ответственность за общие ориентиры. И от понимания, что все они – вытряхнутые крошки очередного разделения пирога, становилось не по себе.
– Что дурного в том, чтобы думать о внешнем? Людям это нравится больше, это легче, – опомнившись, Вера привычно успокоилась и перешла к Матвею-собеседнику, а не сопернику в тяжком противостоянии брака. – Нужны ли нам люди или это просто защита от общества, наши ходячие дневники? При этом читаем их как романы. А если люди в нашей жизни – всего лишь отражения, к чему они? Не будет этих – будут другие.
– Вот это моя Вера. Мне даже нечего добавить.
– Тебе просто лень думать.
Матвей тихо зарычал.
– А если любовь одна, то в чем разница между дружеской, физической и семейной? В степени окрашенности? В степени пут? – спросила Вера, не обращая внимания на его брыкания.