– Да-а, – растягиваю я, чтобы не услышал, как дрожит голос.
– Сковородки, – выделяет он, – нет. Есть гриль. В нижнем ящике под барной стойкой возьми. Там все просто, инструкция прямо на нем.
– А тарелки?
Их я тоже не нашла, только блюдца.
– В посудомойке чистые.
– Оке-ей, – отвечаю бодро, будто что-то поняла. – Спасибо, больше не побеспокою.
Мать честна́я!
Яростно жму красную трубку без остановки и убираю телефон в сторону. Фух. Открываю ящик, про который говорил Горский, достаю снизу махину и поднимаю верхнюю часть того самого гриля. Две ребристые пластины, что смотрят на меня, похожи на пасть настоящего монстра.
– Пожалуй, сегодня обойдусь без тебя.
Не без труда нахожу среди одинаковых шкафов посудомоечную машину с тарелками, еще дольше пытаюсь закрыть ее. Беру сосиски из холодильника и решаю разогреть в микроволновке, чем не прекрасный завтрак? Глядя на замудреную кофемашину, с легкостью отдаю предпочтение чаю, а уж как чайником электрическим пользоваться, я в курсе.
Днем я наконец признаюсь себе, что теперь понимаю домоседов. Раньше никогда не понимала, все время стремилась сбежать – сначала из детдома, потом из комнаты в общаге. А вот отсюда выходить не хочу ни под каким предлогом. Забираюсь с горячим чаем на диван и включаю огромный в половину стены телик. И, к моему удивлению, на экране загорается не первый канал и не второй, а целая коллекция фильмов. Вот вообще на любой вкус!
Я, наверное, только список листаю почти час. Уже в конце случайно натыкаюсь на телесериал про «Поющих в терновнике». Решаю, раз у меня нет возможности – да и желания – дочитать книгу, которая, возможно, и не выжила в потопе, то гляну кино. В общем, так и теряю связь с реальностью, пока смотрю одну серию за другой.
Когда после литра пролитых слез во время рекламы парень с экрана обращается к Василисе, из тишины комнаты вдруг доносится голос, от которого пробирает до мурашек.
– Кто меня звал?
Я напрягаюсь, даже паузу ставлю и пытаюсь понять, что происходит. Не сразу замечаю сбоку колонку, подсвеченную голубым цветом.
– Василиса, – тихо произношу, когда она гаснет – та реагирует.
– Это я, а как вас зовут?
До чего дошел прогресс. Хихикаю, но не решаюсь ответить.
– Расскажите и мне, я посмеюсь, – добавляет колонка.
Я замолкаю, пока она полностью не засыпает, лишь тогда включаю сериал снова. Ну ее.
А еще с самого утра я хожу мимо комнаты Горского.
– Не беги первым делом изучать мою спальню, – коверкаю Никиту и назло ему держусь.
А любопытство-то распирает. И руки чешутся! Хочу заглянуть хотя бы одним глазком. Ну а вдруг там красная комната с орудиями пыток, а я не знаю?