Ладно.
На общей кухне никого не оказывается, аллилуйя! Девчонка из угловой квартиры заглядывает к нам со стопкой грязных тарелок, но тут же, смутившись, удаляется. Отлично, не будет любопытных глаз.
Лезу в холодильник, достаю подписанную упаковку яиц и кривлюсь – ставила полную, уже трех нет. Как всегда, блин! Немного теряюсь: обычно-то я яйца ножом раскалываю, а тут придется изловчиться. Примеряюсь, вспоминаю видео из кулинарных программ, где повара одним ловким движением разбивают уголок о край стола. Почти грациозно бью первое, но оно лопается прямо в ладони и растекается противной жижей.
Черт!
Отряхиваю руку над тарелкой, бросаю скорлупу туда же. Сковородка уже шкварчит. Я уменьшаю огонь и пробую со вторым яйцом поаккуратнее – делаю маленькую дырочку, чуть разламываю пальцами и выливаю яйцо в масло.
– Есть!
И практически без скорлупы! Лишь пару мелких кусочков выбираю ложкой. Даже если и попадется, полезно будет Никите, в ней кальция много.
На радостях разворачиваюсь и, не привыкнув к новым габаритам, с ходу цепляю гипсом ручку: сковорода готова улететь мне в ноги, и я уже почти чувствую раскаленный металл. Правда, это только моя буйная фантазия – Никита перехватывает рукоятку слева от меня и удерживает сковороду на конфорке, но только чуть схватившийся белок от такого резкого движения выпрыгивает прямо на плиту.
Бум!
Я рычу от досады. Даже всхлипываю, но не плачу. Просто это правда тяжело! И я знаю, что Никита хочет доказать. Но еще тяжелее представить себя у него дома. Я ведь не могу, как прежде! Я не могу не думать о нем, не могу не думать о поцелуе! Я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии, чтобы считал жалкой! Я хочу, чтобы он еще хотя бы раз захотел поцеловать так же, как тогда! Но он не захочет, если я буду похожа на побитую зверушку!
Опираюсь на стол здоровой рукой, бормочу под нос и слышу, как Никита встает, а сама смотрю, как бледнеют пальцы – так сильно впиваюсь ими в край.
Он выключает плиту, отставляет сковородку. Подходит сзади и кладет ладони мне на плечи, отчего я вздрагиваю против воли.
Никита медленно ведет пальцами вниз. Я должна бы расслабиться, но только сильнее напрягаюсь. Он осторожно поглаживает страшный синяк рядом с гипсом – тот переливается всеми цветами радуги. Снова слышу его вкрадчивый голос: болит? И мотаю головой. Горский тихо смеется и целует в макушку.
– Поехали? – спрашивает.
Как он почувствовал, что я сдаюсь?
– Зачем ты хочешь забрать меня?
Я тебе никто.
– Потому что могу.
Никита не оставляет путей к отступлению. Приходится согласиться и перебрать рюкзак у него на глазах. А в машине по дороге за город я думаю о том, как так вышло. Как тот резкий, хмурый и далекий, как космос, мастер спорта по плаванию на открытой воде оказался ко мне так близко, на соседнем сидении авто? Только руку протяни. Как холод в его глазах стал теплой снежной подушкой, которая греет? Могла ли я подумать, что буду ехать к нему домой? И не первый раз. Еще и хотеть, чтобы он увидел во мне нечто большее, чем девочку Раду с переломом, которую нужно пожалеть? Нет, о таком я точно не мечтала.