И Тоби боролся, но его мнение, которое он всегда твёрдо отстаивал, постоянно менялось, и он лишь пытался сохранить в себе свои лучшие качества, присущие его характеру, с которым молодой начинающий писатель шёл рядом и вместе с которым познакомился с пером и бумагой.
И теперь я отправился к Южному Берегу.
Линия богатых домов раскинулась по берегу Атлантического океана, и чем дальше она отдалялась от моего нового дома, тем больше и краше были строения с террасами и участки с садами. Они располагались чуть дальше от берега, где находился песчаный пляж. Южный Берег был прекрасным полуостровом, и я жил в самом его начале, откуда был виден мост, а за ним – город, которого он соединял с нашими территориями.
Я захлопнул дверь автомобиля, прошёл в дом, побродил по комнатам, убеждаясь, что в нём никого не было. Красота обстановки окончательно убедила меня в том, что About The Sound Company – престижная компания, способная предоставить такую роскошную резиденцию своему далеко не самому важному работнику, и в этом я серьёзно ошибся.
И раньше моя жизнь была роскошной: дом, семья, учёба; тогда я не осознавал это, но впоследствии не мог не признать, что имел твёрдую опору под ногами. Мне казалось, что жилось плохо, жизнь как контакты, как связь с другими людьми была тяжела для меня. Поэтому я ждал изменений, новых идей, реализаций и релизов, когда мне было семнадцать лет и когда смутная цель моего существования пряталась глубоко внутри меня.
Я был одинок, и так же одинок был Фред Нианг, я знал точно. Он жил высоко на холмах над берегом, однако с пляжа не виднелся его одинокий дом. Когда человек один, он думает, просто думает, что очень страшно. Он не может убежать от себя: он говорит только правду человеку, смотрящему на него в зеркале; и это может привести к ужасному, к поступкам, к которым приводит мысль, заключение, теория. Я ненавидел зеркала, как и правду, которой калечил самого себя; мне было невыносимо смотреть в чужие глаза, а в свои глаза я смотреть вообще не мог. Но, несмотря на ненависть к правде нашей жизни, я уважал её и ещё больше ненавидел ложь. Как бы ни была тяжела правда, я не боялся и искал её. Она помогала делать правильный выбор и совершать честные поступки, на которые я, «критическая атака», находил в себе силы.
«Эй, дружище, вот снова я. Посмотри, ты плывёшь по течению в узком русле, поддаёшься ему, как слабый, оторвавшийся от ветки листок. Что-то происходит: правильное, неправильное, но это не важно, и ты опускаешь руки. Неужели ты снова боишься? Неужели ты снова сдашься? Действуй, иначе твоё сердце вновь опустеет, и ты вновь почувствуешь боль!» – громыхал мой внутренний голос, и тогда меня невозможно было остановить: я готов был снести всё мрачное и злое на своём пути.