В какофонии ароматов, обильно источавшихся людьми, притаился ни на что не похожий: запах умиротворяющего покоя. Он исходил от Геннадия. Мышонок не однажды наблюдал, как, присев за столом во время инъекций и сконцентрировавшись целиком на манипуляции, Геннадий неловким движением локтя сдвигал крышку клетки. Почувствовав неожиданную свободу, мыши осторожно выкарабкивались на пластмассовый бортик и мгновение балансировали на нем. Далее происходило непонятное: вместо того, чтобы решительно спрыгнуть на стол и, молниеносно рванувшись, раствориться в лабораторном хламе, мыши осторожно-деловито, цепляясь за ткань халата, заползали на необъятные плечи Геннадия и уютно устраивались там, напоминая огромных инопланетных серо-черных оводней. Однажды эту сцену застал корреспондент газеты, случайно заглянувший в виварий в поисках экзотики. Выхватив аппарат, он снимал и снимал, пока не закончилась пленка.
– Приезжал кож-вен, забрали мышей по предоплате – размышления Геннадия прервала запыхавшаяся, с пачкой бухгалтерских документов в руках, Зинаида. – Еще и не хватило, всех до единой подмели: им для чего-то на сифилис надо.
– А мне чего взять, сегодня же перевивка…
– Ну возьмите разок нестандарт, ну что делать! Вот один переросток – подцепив мизинцем решетку, она выхватила из клетки белого самца: огромного, матерого, настоящего Мыша.
– А второго… Вот этого, крохотулю! – Мышонок не успел опомниться, как два ловких разящих свежим маникюром пальца взметнули его за хвост и в одно мгновение мягко перекинули в новую клетку. В нос шибануло застарелой спермой, и на секунду перехватило дыхание. Смрад исходил от исполинского чудища, грузно расплывшегося в углу и недоуменно таращившегося на Мышонка. От ужаса затрепыхалось сердце, и, пытаясь унять его клокотание, Мышонок часто и мелко дышал, вжимаясь всем телом в холодную пластмассу бортика.
Руки Геннадия – Мышонок сразу узнал их по исходящему теплу – подхватили клетку и куда-то понесли. Повеяло подвальной сыростью, и Мышонок понял, что путь лежит через коридор в манипуляторскую. В этой огромной мертвенно-кафельной комнате, залитой нестерпимо ярким светом и вечным холодом, Мышонок уже бывал несколько раз. Прежде чем сделать инъекцию, его шмякали на платформу торсионных весов и, недовольно бормоча, всякий раз возвращали обратно в клетку: дескать, мал еще, подрастай…
Похоже, смена обстановки на время отвлекла и страшного соседа. Мыш то и дело озирался, принюхивался, беспокойно семенил лапами в своем углу. Томила неизвестность.
Снаружи, из-за пределов клетки, доносилось металлическое позвякивание шприцев о стерилизатор, глухо ударялись донышки пробирок о пластмассу штатива. Загрохотала о борта приоткрывающаяся решетка, и пальцы Геннадия подхватили отчаянно затрепыхавшегося Мыша и уволокли наверх. Послышалась шумная возня, сменившаяся отчаянным визгом, – и те же пальцы стремительно сунули Мыша обратно.