Позже, когда Хорнблоуэр вспоминал об этом эпизоде, он всегда старался убедить себя, что поступил так, не желая связываться с бумажными деньгами, которые ничего не стоит проследить по их номерам, а также опасаясь, что все эти огромные средства — всего-навсего искусная подделка, санкционированная французским правительством.
На самом деле Хорнблоуэр ошибался. Его мотивы были куда проще, хотя сам он в этом ни за что не признался бы. Он просто-напросто страстно желал забыть о Мак-Куле и обо всем, что было связано с ним и его повешением. Он хотел навсегда развязаться с этим периодом в своей жизни и никогда больше к нему не возвращаться.
В долгие и томительные часы ночных вахт Хорнблоуэр отмерил не одну милю по палубе своими длинными журавлиными ногами, постоянно размышляя над решением возникшей проблемы. Прошло немало времени, прежде чем он достиг, наконец, как ему показалось, разумного компромисса, который удовлетворил бы все заинтересованные стороны. Он тщательно продумал все необходимые шаги, и когда пришло время действовать, больше не колебался.
В один из тихих вечеров, когда ему выпало нести первую ночную вахту, он претворил намеченный план в жизнь. Ночь сгустилась над Бискайским заливом. Форштевень[3] «Славы» бесшумно рассекал черно-маслянистые волны. Смит сражался в карты с хирургом и казначеем в кают-компании, а капитан и остальные старшие офицеры легли спать. Хорнблоуэр подозвал двоих самых тупых матросов из своей вахты и отдал приказ. Спустя несколько минут они вновь появились на палубе, таща тяжелый сундук, предусмотрительно завернутый накануне в парусину самим Хорнблоуэром. Тяжесть сундука не была случайной — помимо вещей покойного Мак-Кула в нем находились два двадцатичетырехфунтовых ядра. Матросы поставили сундук у шпигатов левого борта и удалились. Незадолго до окончания своей вахты Хорнблоуэр улучил момент и одним движением перекинул сундук за борт. Негромкий всплеск не был никем замечен.
Но оставалось еще письмо. Оно по-прежнему лежало в бумажнике и заставляло Хорнблоуэра мучиться угрызениями совести каждый раз, когда он его видел. Ему представлялось неоправданной жестокостью лишать бедную женщину последнего «прости» горячо любимого мужа. Но и эта проблема разрешилась довольно скоро. Причем разрешилась она сама собой, хотя и несколько неожиданным для Хорнблоуэра образом.
«Слава» стояла на рейде, готовясь к отплытию в Вест-Индию. Как-то за обедом соседом Хорнблоуэра оказался прибывший на корабль по делам Пейн. Ловко переводя разговор в нужное русло, Хорнблоуэр, как бы невзначай, поинтересовался, что сталось с вдовой Мак-Кула.