Сами стихи юноши были по большей части безыскусные и наивные, неплохие по стилю, но пестрящие популярными штампами и часто скатывающиеся в подражание. Однако, прочитав примерно треть, Феликс Янович убедился, что Егор Бурляк подходил к поэтическим занятиям достаточно вдумчиво. Чем дальше – тем больше стихи обретали индивидуальное звучание. Пусть их нельзя было назвать гениальными, но среди них стали попадаться те, которые уже не оставляли равнодушными даже такого ценителя как Колбовский. Они были по-прежнему просты и наивны, но в этой наивности уже проскальзывало какое-то своеобразное очарование.
Феликс Янович так увлекся чтением, что не заметил приближение Кутилина.
– Феликс Янович?! Вот так сюрприз?! – судебный следователь, похоже, пока не был в курсе коневского вояжа.
– Да, Иван Осипович, у меня довольно плохие новости, – Колбовский поспешно убрал тетрадь и глянул на часы.
За оставшиеся несколько минут он быстро пересказал Кутилину содержание утренней беседы с исправником. Слушая его, Кутилин хмурился и мрачнел на глазах.
– Плохо дело, – вздохнул он. – Я подозревал, что Конев под меня копает. Но тут ему прямо карты в руки легли. И что же вас понесло в этот дом?! Да еще мне не сказали ни слова!
– Не хотел вас впутывать, – вдохнул Колбовский. – Думал, если ничего не найду, то и тревожить вас незачем.
Кутилин снова вздохнул.
– Он подал на вас мировому за незаконное проникновение в дом Рукавишниковых?
– Нет…
– Это плохо, – Иван Осипович снял шляпу и почесал затылок. – Значит, намерен держать вас на крючке дальше.
– А он имеет право? Разве не вы занимаетесь расследованием? – осторожно уточнил Колбовский.
– По закону я. Но вы же знаете нашу обычную неразбериху. Последнее слово – за местной властью. Если Конев нажалуется на меня прокурору, а тот напишет жалобу в столицу… Они могут прислать комиссию, чтобы убедиться в правоте жалоб. А могут и просто сместить.
– Вот так сразу сместить?! – удивился Феликс Янович. – Не разобравшись?!
– Феликс Янович, вы порой как ребенок, – чуть улыбнулся Кутилин. – Неужели никогда не замечали, что у нас закон что дышло? Сменить человека на его посту куда проще, чем разбираться – кто прав, а кто виноват в каком-то захолустье.
– Простите меня, – искренне сказал Феликс Янович. – Надеюсь, что все же господин Конев главной целью видит меня, а не вас.
– Касьян Петрович главной целью видит истину, – задумчиво ответил Кутилин. – Беда только в том, что понимание этой истины у нас с ним может не совпадать. Поэтому сейчас у нас один вариант – как можно быстрее доказать виновность Бурляка, передать его суду и закрыть это треклятое дело.