– А она что? – почти машинально спросил Колбовский.
– Обещала! – довольно сказал Бурляк, словно забыв о смерти своей покровительницы. – Очень возмутилась! Обещала, что устроит ему трепку. И все уладит!
– Вот как? – Феликс Янович задумался.
– Вы-то мне верите? – упавшим голосом спросил Бурляк. – Верите, что он украл?
– Верю, – серьезно сказал Колбовский. – Но не могу понять – зачем? Зачем известному и одаренному поэту походя присваивать чужое стихотворение? Хорошее, но, простите, не выдающееся. Полная нелепость!
Эта нелепость не давала покоя Феликсу Яновичу – как пятно на чистой скатерти, за которое все время цепляется глазом. В этом мире случаются удивительные совпадения, но нелепостей не бывает. Точно также как не бывает преступления без мотива.
Не выдержав пытки бесконечными вопросами, Феликс Янович решился.
*
Воскресным утром Колбовский надел отутюженный Авдотьей сюртук и, позавтракав ячменной кашей с картофельными оладьями, отправился прямиком в меблированные комнаты Кольцова. Как и предполагалось, господин Муравьев к десяти утра только что проснулся и пил кофий. Позже застать его в одиночестве было бы затруднительно, а разговор предстоял деликатный и конфиденциальный.
Поэт хоть и удивился раннему визиту, но согласился принять начальника почты.
Поднявшись в номер, Феликс Янович с интересом огляделся – внутри лучших коломенских апартаментов бывать ему не приходилось. Кольцов уверял, что его комнаты меблированы не хуже лучших московских гостиниц, и был в этом прав. Добротная мебель, прекрасные диваны и кресла с изумрудного цвета обивкой, бархатные портьеры, скрадывающие лишние звуки. Даже картины на стенах были подобраны явно со знанием дела. Спокойные, но очень приятные для глаз пейзажи, и даже какие-то копии Айвазовского. Апартаменты Муравьева гораздо больше напоминали квартиру, чем гостиничный номер.
– Так и задумано, – не без гордости улыбнулся лакей в ответ на это замечание.
Он проводил Колбовского до гостиной и оставивил в одиночестве.
Муравьев находился очевидно в ванной, и поэтому у Феликса Яновича была пара минут, чтобы оглядеться. Апартаменты по роскоши не уступали комнатам в доме городского головы Самсонова. Правда, там чувствовалась заботливая женская рука, которая вносит толику того индивидуального уюта, который и создает для человека понятие родного дома. Вышитые подушки, или наоборот, модные узкие кушетки, китайские сервизы, которые лишь радуют глаз, но никогда не используются, потому что неудобно пить русский чай из крошечных пиал. Фарфоровые Дианы или Девы, натюрморты из созревших яблок на столе под клетчатой скатеркой, запахи варенья, кофе или притираний, чуть отбитый носик у любимого синего чайника, ваза с увядающими ландышами… Не всегда эти детали красивы по отдельности, но почти всегда по ним можно опознать тот дом, где есть женщина, а их отсутствие говорит о том, что хозяйки нет. Женщине непременно нужно красота – хоть малюсенькая. Пусть даже букетик одуванчиков в дешевой вазочке, который Феликс Янович видел в окне избушки одного из рабочих кожевенного завода.