– Но я по-прежнему не понимаю, как вы докопались до всего этого?! Особенно после признания юного балбеса Струева! – Кутилин от избытка эмоций опустил чашку на стол с такой силой, что брызги чая разлетелись по белой скатерти.
– Когда мы выяснили, что мотивом убийства была не кража, я начал искать другие причины, – скромно сказал Колбовский, делая упор на «мы». – Убийство явно было продуманным, раз душегуб постарался замаскировать его кражей. В виновность Егора Бурляка я, разумеется, не верил. А пропажа колье, которое всплыло так неожиданно, была шито белыми нитками. Впрочем, именно колье мне указало, что Муравьев явно причастен к смерти Аглаи Афанасьевны.
– Это понятно, – кивнул Кутилин, – Слишком уж удобно он вспомнил о нем, когда мы уже решили отказаться от версии с грабежом.
– Именно! Это был второй его промах. Если бы он не совершал никаких попыток повлиять на ход расследования, мы бы вряд ли вышли на него. У него же было два очевидных щита от наших подозрений – твердое алиби и отсутствие мотива! Но он решил перестраховаться. И выдумал эту историю с колье, которое, полагаю, правда купил для своей любовницы – госпожи Клейменовой. Тогда я нанес ему визит, сделав вид, что у меня есть доказательства его кражи «Коломенской весны». Сначала он действовал умно – попытался расположить меня к себе, сделать союзником. Но, когда понял, что это не выйдет, решил поскорее убрать меня с дороги.
– Вы ожидали, что он подкинет вам колье?!
– О, нет! Здесь я проявил наивность не меньшую, чем Аглая Афанасьевна, – грустно улыбнулся Колбовский. – Не ожидал, что он пойдет на откровенное преступление, чтобы подставить меня. Но Муравьев действовал с размахом. Тогда я заподозрил, что у этого человека за душой гораздо больше страха, чем мне казалось. А с чего бы так переживать? Скандал из-за одного-единственного украденного стихотворения не разрушил бы его жизнь.
– Ваше счастье, что Муравьев отличается непостоянством. Вас спасла месть обиженной женщины, – хмыкнул Кутилин.
– Не совсем так, – кротко сказал Колбовский. – Я, конечно, подсказал господину Ляшко обратиться к Клейменовой как к свидетельнице. Но еще раньше отправил ей письмо с графологическим анализом почерка ее жениха. Сказал, что если она сомневается в чем-то, то наука может дать подсказку.
– И она поверила? – изумленно спросил Кутилин.
– Как умная женщина, конечно, не поверила. Но взяла на заметку, – улыбнулся начальник почты. – И решила поехать в Москву, чтобы проверить мои гипотезы.
– Разве она не собиралась туда в любом случае?