. Едва появившаяся телереклама заморских чудо-средств вызывала живой интерес хозяек, но поставки в регионы еще не были отлажены.
Первую партию я привез лично. То есть купил на заводе по оптовой цене пятьдесят килограммов товара – и поволок электричкой до Москвы, а затем поездом в родной город. Через одну мамину знакомую (такова была обязательная составляющая любой бизнес-схемы уходящей эпохи) я вышел на «комки» – комиссионные магазины нашего города. Махровая бабища-завмаг с голосом Русалочки и телом Урсулы, убирая в шкафчик подаренный марочный коньяк, передала привет маме и любезно согласилась помочь. С маленькими презентами я курсировал между магазинами, обхаживая подобных тетушек – порошок брали на реализацию, а мне не нужно было самому стоять на рынке! Я наладил доставку небольшими партиями в рейсовых автобусах. Водилы забивали багажники «Икарусов» моим товаром. Я сам наблюдал, как на робкие просьбы пассажиров убрать багаж добродушный трудяга-водитель нарочито громко и гневно разражался причитаниями (неприличные слова опущу): «…А детали и соляру мне где возить?! Вы что, хотите встать где-нибудь на трассе?! Этому автобусу лет больше, чем мне. На. Сам тогда и вези. Учить меня будут…» Пассажиры сникали, кивали и брали сумки в салон.
Появились первые приличные деньги, но я довольно скоро понял, что все это маленькие местечковые радости. Чтобы действительно добиться успеха, нужны совершенно другие масштабы. Я перебрался в Москву. Не буду заострять внимание на моих столичных начинаниях. Главное – этот непростой и тернистый путь привел меня на фондовую биржу.
Кто сказал, что впадать в забытье – запредельно страшно? Нет. Это даже здорово. Когда несколько часов тебя ломает и ты ерзаешь по простыне в непреодолимом желании уснуть; когда температура ощущается не в измученном теле, а в специфическом привкусе во рту; когда голова болит просто оттого, что перевел взгляд с предмета на предмет, – какая же это бесценная награда: забытье!
Открываю глаза в чистой, унылой комнате. Совершенно один. Где я? В больнице? Странная она какая-то. А где люди? Что-то здесь не так. Сознание, словно барон Мюнхгаузен, вытаскивает себя за волосы из болота забвения, возвращаясь к реальности.
Когда ты в сознании, легко руководствоваться здравым смыслом.
– Все это хрень собачья. Ну, умерло несколько пенсионеров. Я же молодой, без сопутствующих… К тому же – посмотри на статистику. Господи, да тут ничтожный процент это самой…
Тут я спотыкаюсь. Очень не хочется произносить это слово. Оно пугает. Как будто чувствую магическую связь с ним. Заражаюсь тревогой. Теперь невозможно о нем не думать. Словно на американских горках мчусь вниз по трубе панической атаки, физически чувствуя падение. Невозможно противостоять природному страху. Неужели все это происходит со мной? Господи. Почему я? Я же еще ничего не успел.