А с приходом весны девочка-жена родила ему сына. Он стоял под дверью, где так трудно дышала она, слышал голоса повитух и думал о том, что нужно усилить отряд на поимку шайки воришек, промышлявших на рынке.
«Нужно поставить ловушки и заманить их в западню,— думал он, —а еще…»
Но тут истошный крик жены, а за ним кряхтение и первый возглас ребенка вернули его в реальность. Дверь через мгновенье отошла в сторону, на Соджуна пахнуло кровью. Веревки, ведущие к поперечной балке и помогавшие роженице, еще тяжело колыхались. В проеме появилась взмокшая повитуха и тут же закрыла дверь за собой.
— Сын! Господин, у вас сын родился! — со слезами радости проговорила она.
Соджун улыбнулся — ведь он должен был улыбнуться этой новости — и ничего не сказал, только кивнул. Повитуха стояла и словно ждала чего-то.
— Как госпожа? — кое-как разлепил губы супруг.
Повитуха замялась, отведя глаза в сторону.
— Господжа молодая и здоровая, но пошлите за доктором, уж много она потеряла крови, — тихо произнесла повитуха и зашла внутрь.
Доктор не смог спасти девочку-жену… Через два дня от кровопотери она умерла на руках Соджуна, который последние два дня был с ней. Это малое, что он мог сделать для нее. Она, лежа в его руках, шептала побелевшими губами:
— Простите меня, мой господин.
— За что вы просите прощения? — так же тихо спрашивал он. Впервые он смог рассмотреть ее лицо, увидеть, как глубоки и прекрасны глаза.
— Я не смогла помочь вам забыть… ее.
Соджун смутился.
— О… о ком ты говоришь?
— О ней, вы знаете о ком, — улыбнувшись, произнесла умирающая, — у нее трудное имя… я так и не научилась его выговаривать…
Муж не нашел, что ответить.
— Могу ли я вас попросить… о чем-то?
Соджун лишь кивнул: говорить сил не было.
— Пусть вы не любили меня… но любите… нашего сына…
Из уголка глаз скатились две горячие слезинки. Ее невесомая рука едва касалась его щеки.
«Какая холодная»,— подумал супруг, накрывая тонкие пальцы своей ладонью.
А рука выскользнула из его пальцев и упала на бездыханную грудь молодой матери. И вот тогда Соджун понял, кого он потерял! Потерял из-за придуманной любви! Ведь если подумать трезво, сколько слов за всё время — за эти бессмысленно прожитые годы — он сказал чужестранке? Два? Пять? Больше? Меньше? А ведь был человек, который ждал его каждый день со службы. Она всегда стояла во дворе рядом с его отцом и ждала. Ждала его улыбки. Радовалась его успеху и новому переводу. Как тень подле тела была… а теперь нет ее...
После похорон он попросил перевод в глубинку, подальше от столицы и, забрав сына, несмотря на протесты отца, уехал, как ему казалось, вычеркнув из своего сердца первую любовь — чужестранку с диковинным именем Елень…