— Тихо! Перебудите всех, — прошептал он.
Елень, чувствуя горячие ладони на своей талии, замерла, а потом отстранилась.
— Я… я пойду, — сказала она еле слышно.
Он чувствовал, как она отстранилась, словно отдалилась на недосягаемое расстояние. Казалось, что между ними пролегли непреодолимые горы и реки. Такое же расстояние отделяет раба и свободного человека: не перейти, не переплыть, не перелететь. От этого на душе стало тоскливо.
— Дома я буду звать вас по имени, постараюсь не навредить вам. Но завтра, как только отец уйдет во дворец, вы должны съездить со мной.
— А как же работа?
— Анпё поможет, и в телегу запрягут лошадь, это мое слово господина!
Елень подняла на него глаза. Пламя огромной свечи, стоящей на полу у постели, на таком расстоянии больше прятало, чем освещало. Тени, блуждающие по лицу господина, Елень прочитать не смогла.
— Я вам клянусь, вы не пожалеете об этом!
— Куда вы…
— Завтра, как только рассветет, отец уедет во дворец. За вами придет Анпё. Он принесет мужскую одежду.
Елень вскинула голову.
— Зачем?
— Затем, что женщина верхом вызовет подозрения у стражи на воротах в город!
— Куда…
— Доверьтесь мне!
Елень молчала. Одно она могла сказать точно — капитан просто так ничего не делает. Значит и завтра…
— Хорошо, господин, — ответила она. — Вот только госпожа Микён…
— Она не станет больше докучать вам, и о завтрашнем не проболтается, — ответил Соджун, — она на нашей стороне.
— Как вы…. — начала было Елень, но замолчала. Ей ли не все равно, как господин договорился с кисэн?
В конце концов, она выскользнула из комнаты молодого господина и прокралась к себе. Соджун проводил ее глазами и стал укладываться спать. Боль в руке притупилась, а потом и вовсе отошла на задний план. Капитан закрыл глаза и скоро провалился в глубокий сон.
Лошади фыркали. Облачка пара, вырывавшиеся из ноздрей, оседали на мордах серебристым инеем. Соджун сам их оседлал, сам подтянул подпруги. Солнце еще пряталось за линией горизонта, и только небо, светлеющее на востоке, предрекало скорый рассвет. Старый политик уехал в паланкине во дворец, можно было без опасения отправляться в дорогу. Соджун подвел лошадей к воротам, когда к нему вышла Елень. Костюм сидел на женщине как влитой. Она даже на мужской манер завязала волосы в пучок на макушке. Со стороны ее можно было принять за стройного тонкокостного юношу, который в силу возраста еще не успел раздаться в плечах. Она поклонилась господину, тот хотел поклониться, но осекся. Подвел лошадь, придержал за удила. Елень легко села в седло, переняла поводья. Соджун последовал ее примеру, и вдвоем они покинули двор.