– О! Княжинская! Здравствуй! Очень рад слышать! Но… Прости… Ничем не смогу помочь. Видишь ли… э-э-э-э… мне позвонили… в общем… извини…
У меня снова начались страхи. Как в детстве. В детстве я боялась темноты. Теперь же к страху темноты добавились новые. Я вздрагивала при телефонном звонке или если звонили в дверь. Если у подъезда парковалась темная машина, мне казалось, что это непременно приехали за мной.
Бабушки у подъезда качали головами и ехидничали.
– Ну, и где кавалеры твои? Ишь… какая… Че-то не видать кавалеров-то! Кудай-то ты их подевала?! А то разъезжала тут… на инома-а-а-арках! Ишь ведь…
Как-то раз раздался телефонный звонок:
– Наташ, привет. Ты как вообще?
– Леня?! Привет! – обрадовалась я. – Да как сказать…
– Э-э-э… Ситуация, в общем, такая… Тут девочка одна будет петь песенки эти. Ну, ты понимаешь. Все серьезно. Так что ты уж песенки-то отдай. И больше их не пой. Лучше вообще не пой, – усмехнулся голос в трубке. – Просто забудь, и все. Договорились?!
– …
– Алло! Чего молчишь? Ну, ты что? Расстроилась, что ли? Прекращай! Просто отдай песни, и все. Забудь. Договорились?
– Знаешь что? Делай так, как подсказывает тебе твоя совесть. Договорились? Если ты решишь, что поступить так – это нормально, то поступай так. Если же все-таки совесть тебе подскажет, что это нехорошо, то… А пока я обещаю, что не буду их петь.
– Ну вот и славно. Значит, ты все поняла. Умница. Ну пока.
– Ну пока.
Потом я оказалась в больнице с нервным срывом. Психиатр посмотрел на мой коптский крест и спросил:
– Черной магией увлекаетесь?
– Почему черной? И с чего вы взяли, что я увлекаюсь магией?
– Ну вот ведь, крест у вас такой странный, большой, ни на что не похожий. Что-то непонятное. Расскажете?
– Расскажу. Это древний египетский жезл жизни. Символ вечности. Также это крест коптской православной церкви. Никакой магии.
– Вы верите в Бога?!
– Конечно. А вы разве нет?
Психиатр, до сих пор пристально глядящий на меня, отвел взгляд.
– Да как сказать… Не знаю.
– А я знаю!
Вернувшись домой, я первым делом подошла к давно запылившемуся роялю, открыла крышку и погладила клавиши. Молоточек ожил, струна дрогнула, и старинный дедушкин рояль запел. И, глядя на фотографию деда, висевшую над роялем, я дала себе обещание никогда больше не петь чужих песен. Никогда! Я присела на краешек стула, и через мои руки выплеснулся целый поток, бурлящий в недрах старинного инструмента, утекающий по струнам в параллельные миры, передающий информацию моим предкам о том, что я слышу, что я чувствую, что я живу.
Глава 13.5. Переход