В те дни у меня уже не было нужды форсировать события. Я научился быть степенным. Сначала степенность была искусственной. Я ограничивал свою резвость, чтобы казаться солиднее. Потом она стала привычной, она стала нормой. Мне даже тогда показалось, что я могу не только учить, но и поучать. Бессчетное количество раз пересказал я свою биографию школьникам и трудовым коллективам, пионерам и комсомольцам, членам профсоюзов и делегациям из дружественных республик. Не потому ли сегодня для меня это не живые воспоминания, а лишь бездушные строчки, написанные, к тому же, не самым талантливым, на мой взгляд, автором… И вот теперь, когда моя степенность стала вынужденной, чем я горжусь? Званиями и наградами? Нет. Книгами и фотографией на городской доске почета? Сомневаюсь. Тем более, меня все равно никто на ней уже не узнает…
Два года назад к очередному юбилею ко мне приходил паренек из городской многотиражки. С круглыми от волнения глазами он выпытывала у меня – каким фактом в своей биографии я наиболее горд? Когда-то я назидательно назвал бы этот вопрос непрофессиональным и некорректным. Но время значительно снизило градус моей назидательности. Я рассказал ему о людях, твердых, как кремень, честных и бескорыстных. О людях, верных своим идеалам – простых работягах, которые покоряли тайгу и орошали пустыни. Я говорил, что горжусь ими и той страной, в которой они жили. Но пареньку хотелось сенсаций…
Он настойчиво подталкивала меня к тому, чтобы я заново пересказал свои мемуары. И я пересказал. В общем-то, с гордостью. Только гордость эта протокольная. Она есть потому, что должна быть. А вот если без протокола?! Чем я горжусь? Свистком из гильзы… Ведь он был самым громким во дворе! Прав был Шопенгауэр: воистину, час ребенка длиннее, чем день старика…
Нет! Больше всего я горжусь тем, что Она выбрала меня. Она была совсем юной, но рядом с нею я, состоявшийся и известный журналист, чувствовал себя мальчиком. Слова, которые я всегда считал своим верным оружием, вдруг оказались непослушными и бесполезными…
В Ее глазах жила спокойная и ласковая мудрость. Впервые в жизни мне захотелось остановиться и не бежать за горизонт. Она была настолько беззащитной, что я чувствовал себя рыцарем-героем, готовым побеждать любых драконов. Она была настолько сильной и несгибаемой, что я поневоле восхищался и спрашивал себя – могу ли я быть таким же стойким, и понимал – не могу.
Ее лицо было необыкновенным. Я смотрел на это лицо, не отрываясь, просыпался по ночам, и, глядя на него, завидовал сам себе!