– Плывите со мной, в Америку. Что вас держит в умирающей от паразитов Англии? В новом городе организуете прекрасное кладбище, ни в какое сравнение с лондонским огрызком. Впишите себя в историю, мистер Коффин, здесь она уже давно закончилась.
Что-то екнуло в груди мистера Коффина, он невольно вздохнул и окинул взглядом свое дорогое, любимое кладбище. Оно сильно изменилось: земля кое-где просела и осунулась, старые могилы безвозвратно разрушило время, новые лишь безвкусно подражали древним оригиналам. Величавые эпитафии скрылись под зарослями мха и сорняков. Молчание могил никак не сочеталось с громыханием трубного оркестра, сопровождавшего похороны. Изящество скрылось под толстым слоем невежества. И все же… Все же он не мог. Он отказался.
Услышав ответ, мистер Пейн только сухо кивнул:
– Что ж, видимо, на память о матушке останутся только ее долги портному. Не думаю, что наша доблестная полиция возьмется за розыск уже мертвого человека, когда столько еще проблем с живыми.
Гриф определенно был с ним согласен. Ни одну пропажу пока не вернули обратно на кладбище.
Мистер Пейн попрощался и уже отошел на несколько шагов к выходу, как вдруг повернулся и снисходительно спросил:
– Мистер Коффин, как вы думаете, для кого строят могилы?
– Прошу прощения? – изумился Гриф.
– Кому они больше нужны: живым или мертвым? – уточнил Пейн и, не дожидаясь ответа, предположил сам, – согласитесь, ведь если люди хотят победить время, они строят пирамиды. А могилы и надгробия – еще одна иллюстрация эгоизма, жалкая попытка продлить общение с любимым человеком. Чуть только боль утихает, а воспоминания о покойном стираются… Впрочем, вам лучше меня известны последствия.
Сказав это, мистер Пейн повернулся и размашистым шагом направился к резным черным воротам, оставив мистера Коффина одиноко раздумывать над его словами. Он так и стоял среди полуразрушенных каменных крестов с горсткой земли в руке. Жалкая иллюстрация эгоизма…
Горе – это не расстройство, болезнь или признак слабости. Это эмоциональная, физическая и духовная необходимость, цена, которую вы платите за любовь. Единственное лекарство от горя – это горевать.
Э. А. Гроллман
Be careless in your dress if you must, but keep a tidy soul.
Mark Twain
Ветер нежно играл с нарциссами, аккуратно раскачивая белоснежные бутоны. Цветы охотно поддавались и танцевали под мелодичное пение птиц. С ювелирной точностью Сол Коффин удалил с клумбы сорняки и легкими движениями примял землю. Он улыбнулся, видя, что бутоны вот-вот раскроются, и, не удержавшись, слегка погладил шершавым пальцем один из цветов.