Ужин был обещан немецкому генералу, с которым Кент познакомился и разговорился в поезде по дороге в Берлин. Мужчины заранее заказали столик в гостиничном ресторане и теперь сидели в ожидании горячих блюд и курили сигары. Говорил преимущественно генерал – делился впечатлениями о развлечениях немецкой столицы. Винсенте изображал интерес, но мысли его были заняты совсем другим. Нельзя сказать, что ему было совсем скучно от того, о чем с восторгом рассказывал генерал. Просто гораздо больше зацепило то, что в это время происходило вокруг. Внимание привлекли десять офицеров в мундирах царской армии России. Они подошли минут десять назад и сели за соседний столик. Подобные мундиры он прежде видел только в музее. Через четверть века после падения монархии в России было весьма непривычно наблюдать за мужчинами в подобной военной форме. Что было еще более экстравагантным и никак не вязалось с окружающей обстановкой, так это то, что офицеры не просто громко разговаривали, а громко разговаривали по-русски. Всех их слов было не разобрать, но главной темой обсуждения было недавнее лихое мародерство атамана Шкуро в Югославии под покровительством немцев и ожидание появления этого самого атамана в ресторане, потому что это, якобы, его излюбленное место. До этой поры Кент был уверен, что бандита Шкуро, по крайней мере, так его называли чекисты, давно расстреляли. А оказывается, атаман не только жив, но и сотрудничает с гитлеровцами. Прозвучала еще одна знакомая фамилия – генерал Краснов. Судя по всему, тот уже был за соседним столиком среди царских офицеров, но кто из них был именно Краснов, Кент так и не определил. Зато все-таки дождался и увидел до сих пор непотопляемого атамана Шкуро. Тот по-хозяйски ввалился в ресторан и даже не посмотрел в сторону царских генералов. Шкуро гулял со своей компанией, больше напоминающей свиту. При этом чопорная ресторанная администрация деликатно закрывала глаза на чрезмерную шумливость свободолюбивого кубанского казака.
Через день после встречи с Либертас, как и было условлено, из телефона-автомата Кент набрал номер квартиры Шульце-Бойзенов. И, помня про свой акцент, произнес четко по-немецки всего два слова:
– Хозяин дома?
– Да, я вас жду, – ответил мужской голос.
Многоквартирный дом, в котором жили Харро и Либертас Шульце-Бойзены, выглядел весьма респектабельно. На лестничных площадках почти на всех дверях висели дорогие металлические таблички с выгравированными фамилиями жильцов. Как правило, перед фамилией была добавлена свастика. Кент не знал, кто был Харро по профессии. Либертас была актрисой, может быть, Харро тоже? Странный дом. Поднявшись на второй этаж к двери с табличкой Шульце-Бойзен, Кент обомлел: там было указано и воинское звание хозяина, указывающее на его принадлежность к люфтваффе… «Ничего себе, – застыл от неожиданности Кент, – он еще и штабной офицер!»