Никто из нас не предполагал, даже не мог предположить, что кабинет Чарлза так внезапно опустеет. Каждый считал его неотъемлемой частью своей собственной жизни, оставаясь просто благодарным ему за то, что однажды он пообещал оберегать беззащитную детскую душу, нуждающуюся в его помощи.
Я помню тот день, когда, вернувшись после очередного бала, которые он постоянно посещал вместе с Терезой, привел в поместье оборванного мальчишку с растрепанными каштановыми волосами. По его исхудавшему телу разбежались страшные синяки, а на лице красовалась глубокая рана, оставленная каким-то острым предметом. Рассказав мне о том, что он чудом спас Лео от лап чудовищного создания, которое пыталось убить его, Чарлз попросил меня позаботиться о бедолаге, которому на тот момент наша защита и внимание были просто необходимы.
Через пару дней стены поместья гостеприимно приняли еще одну несчастную душу пепельноволосой девочки, а еще через пару дней – паренька с сильно обожженными руками, который ни на шаг не отходил от девочки с красивой кроткой улыбкой, что несколько лет жила с ним под одной крышей, давно не имея своего собственного дома.
И почему только Чарлз решил, что этот камень сможет уберечь его душу от неприятностей и бед? Я не понимаю его намерений и вряд ли уже смогу понять. Но этот пыл внутри себя мне уже не унять. Как же он мог позволить сделать себя слабым? И все же я не понимаю, что вынудило его запереть свою душу в этом чертовом перстне, который обязательно должен был однажды расколоться.
Он знал, он прекрасно знал, что этот день наступит, но продолжал играть с собственной душой, словно дразня судьбу, которая редко бывает благосклонна к таким вещам.
Вид из кабинета отцовского окна был весьма неплох: огромный лесной массив уходил высоко в небо, и совсем недалеко кристально чистая вода неизвестного мне озера, затянутая легким туманом, мнимо отражало в себе все холодные краски хмурого свинцового неба, безгрешно застывшего над уставшей землей.
Проведя пальцами по пыльному столу из красного дерева, я тяжело вздохнул, закрыв глаза на какое-то время. Я чувствовал, как в этом замкнутом пространстве разносится легкое дыхание, как едва бьется сердце, немного очерствевшее за множество ушедших лет, а также отчетливо слышал, как среди стеллажей все тише разносятся угасающие шаги.
Вновь открыв глаза, я бросил спешный взгляд на все, что меня окружало. Как же здесь все дышит одиночеством. Я не могу дышать этим пустым воздухом, едва сдерживая порывы заразительной тоски.
Чарлз был давно отравлен одиночеством, но он смог к нему приноровиться, ужившись с этим коварным чувством.