– УРА! УРА! УРА-А-А!
По команде Дежурного они направились в столовую.
Дисциплина соблюдалась везде, и прием пищи не был исключением. Придерживаясь строгой последовательности, топчась друг за другом с подносами в руках, несовершеннолетние заключенные приближались к окну раздачи. Каждый поочередно брал булку, сливочное масло, чай с молоком, рисовую кашу. Еду здесь называли баландой, и не зря. Она не имела ни вкуса, ни запаха, и даже такие «ароматные» продукты как капуста, рыбные палочки и печень жевались, как трава.
Только когда сел за стол, Жемчужный Володя выдохнул. Взял ложку, но кушать не торопился.
В рисовой каше выделялось что-то темное. Похоже на изюм. Он подцепил кашу ложкой, гадая, будет ли сухофрукт иметь какой-нибудь вкус. Или опять окажется безвкусным? Но темный кусочек шевелился. Нет, не это изюм, понял Жемчужный Володя, это таракан. Насекомое увязло своими мохнатыми ножками в белых зернах, но не оставляло попыток выбраться.
Глаза пробежались по столовой. Пятьдесят парней, склонив белесые, короткостриженые головы, усердно работали ложками.
Два дня, подумал Володя, всего лишь два дня.
Он выпил чай, разломал булку на две части. Как только съел половину, принялся мазать масло на второй кусок, но раздался грубый голос:
– ПРИЕМ ПИЩИ ОКОНЧЕН!
Отложив булку, Жемчужный Володя вздохнул, ничуть не сожалея, что за три месяца, проведенные в воспитательной колонии, он так и не научился быстро кушать.
Глава 17
Войнов Глеб с затаенным дыханием наблюдал, как сокамерник макает швейную иглу в чернила и прикладывает острие чуть ниже плеча. Сейчас будто комарик укусит, уверял себя Глеб, только от укуса останутся красивый черный рисунок. Жало ударило резко, решительно. Кожа ответила жжением. Он, может, и отвел бы взгляд, но некуда. За окном непроглядная тьма, а света в комнате, кроме теплого луча фонаря, направленного прямиком на плечо, не было. Они с Володей специально дожидались трех ночи, чтобы никто не смог помешать процессу наколки.
Через пару часов, с первыми лучами солнца Жемчужного Володю выпустят из колонии несовершеннолетних – на «волю», как выражается он сам.
– Значит, ты не только боксер, но еще и художник?
– От слова худо. – Усмехнулся Володя, но вскоре и сам осознал неуместность такой шутки. – На самом деле у меня художественное образование, но все говорят, будто я растрачиваю свой талант впустую. Ты, наверняка, тоже слышал, за что меня осудили.
– Нет. Почему я должен был это слышать? – Как бы Глеб ни пытался отвлечь себя разговорами, ощущение иглы под кожей занимало все его внимание.