– Ну как, я тоже здесь вроде местной звезды. Даже телевидение приезжало. – Володя поднял глаза, пока крутил иглу в чернилах. – Я храм Христа Спасителя разрисовал.
«Храм Христа Спасителя – что-то знакомое…»
– Это в Москве?
– Ага, почти в самом центре, на Волхонке. Кафедральный собор Русской православной церкви, белый, великий, с золотыми куполами. Ты что, никогда его не видел?
– Нет. Я из Питера.
– Культурная столица, – присвистнул Володя. – В таком случае, что ты здесь забыл? Мне казалось, в Можайской колонии содержат преступников из центральных регионов России.
– Долгая история. – Глеб зашипел от боли. – Если в двух словах, то на каникулы приехал. К маме, в Подмосковье. Там же и взяли.
– По какой статье?
– Сто шестьдесят вторая – разбой.
Пока Володя колол татуировку, сгорбившись, проворно тыкая швейной иглой, Глебу представилась возможность разглядеть лицо сокамерника поближе. Такой здоровой кожи, признаться, он давно не видел. Нежная, румяная, она напоминала Глебу о детстве, ведь когда-то и у него была такая же. Не такого светлого цвета, конечно, но все же. В пятнадцатилетнем возрасте все изменилось. У него начали появляться прыщи, на щеках и подбородке вылезли волосы, и кожа огрубела. Усики Володи поблескивали при желтом свете фонаря, свидетельствуя о том, что в скором времени и ему придется испытать то же самое. Глеб не знал, можно ли доверять этому круглоглазому пареньку, но чем-то он внушал доверие.
– А ты и Москву-Сити знаешь?
– Конечно, – отозвался Жемчужный Володя. – Московский международный деловой центр. Самая дорогая недвижимость в России, если не во всей Европе.
– И как по мне, самая красивая.
– А я слышал, что эти небоскребы много кому не нравится. Якобы разрушают исторический облик Москвы. Слушай… а ты мне хорошую идею подкинул.
– Какую?
– Сделаю одну из высоток своим следующим арт-объектом!
«Шутка ли?» Не особо веря в осуществимость идеи, Глеб все же поинтересовался:
– Что именно ты рисуешь?
– Граффити. Но я рисую так, что надписи выходят у меня как картины. Получше многих картин. Чтобы ты понимал уровень, один раз я изобразил кусок, окруженный роем пчел, где каждая буква в виде улья, другой – в средневековой стилистике. Слова там были нанизаны на меч, а сбоку стоял двухметровый рыцарь в сверкающий доспехах, опирающийся на надпись. «ГЛАВНОЕ НЕВЕСОМО» – мой псевдоним как девиз. Иногда бывает обидно, что не каждый способен оценить такое творчество… хотя, с другой стороны, именно это и прибавляет делу романтики.
Какой бунтарь, подумал Войнов Глеб. Но в то же время был приятно удивлен, обнаружив смелый характер в таком, с виду бы, улыбчивом и дружелюбном человеке. Игла ужалила сильнее обычного, когда Володя произнес следующие слова: