— Ждут вас там! — успел крикнуть уже в дверях подручный, поспешно отступая под натиском превосходящих сил хорошо вооружённого противника.
Казымов неторопливо пошёл в раздевалку. Сейчас, пока не устоялась ещё взволнованная кровь, ему хотелось побыть одному. Но делать было нечего. Он быстро оделся. В углу у печи ждала его целая толпа народу. Тут были и соседи-сталевары, ещё не снявшие спецовок, и рабочие следующей смены, и какие-то незнакомые люди. Над всеми ними возвышалась массивная фигура директора. Как и всегда, он был в модном пиджаке, с крахмальным воротничком безупречной белизны, в белых бурках и этим своим видом был особенно приметен среди людей в рабочей одежде.
Кто-то крикнул:
— Казымов!
Все головы повернулись к приближавшемуся сталевару. Директор двинулся ему навстречу, загодя протягивая большую мягкую руку.
— Ну, поздравляю, Пантелей Петрович! От имени всего завода поздравляю, — и, быстро обведя округлым жестом парторга, председателя завкома и каких-то ещё незнакомых людей, он пророкотал своим звучным басом: — Я сейчас вот им рассказывал, как вы на меня набросились, когда я вас в аппарат посадить хотел.
Что-то вспыхнуло. Белый огонёк заставил всех вздрогнуть. Это фотограф, пристроившись на решётчатой площадке крана, заснял всю группу.
— Каждому своё, — ответил Казымов, подумывая, как бы это поскорее улизнуть. Но люди сдвигались вокруг него всё теснее, и ему приходилось жать чьи-то тянувшиеся к нему руки, отвечать на поздравления.
Когда, наконец, толпа поредела, к сталевару пробился подручный. Он схватил Казымова за рукав, потащил его к доске учёта соревнования, которой несколько месяцев назад сталевар так боялся. Под надписью «Шумилов В. И. — пять часов тридцать две минуты» толстая девица чётко вывела: «Казымов П. П. — пять часов одна минута». Подумав, она аккуратно написала: «Рекорд» — и поставила три вызывающих восклицательных знака.
— Поздравляю вас, Пантелей Петрович, — пропела она тоненьким голоском, странно неожиданным при её массивной фигуре.
Казымов тряхнул её руку так, что девица охнула. Цифра действительно заслуживала трёх восклицательных знаков.
— Во как мы сегодня Володьку Шумилова в пузырёк загнали! Вот разъярится, как узнает, — шумел подручный, приплясывая от избытка чувств.
— Что ты мелешь! — неприязненно покосился на него сталевар и вдруг почувствовал, что его радость меркнет.
Но подручного не так-то легко было остановить. В пылу самого необузданного азарта он кричал сменщикам, подталкивая их к доске.
— Ребята, гляди, вот работка! Учитесь, пока мы живы, а то всё Шумилов, Шумилов, подумаешь — звезда экрана. Володька Шумилов по сравнению с нашим Пантелеем Петровичем — тьфу! Щенок!