Марина, нервно кусая губы, вчитывалась в надпись на камне. Слов не разобрала, но год смерти 1868. Стало чуть легче – хоть не свежая могила, хотя это было видно и невооружённым глазом. Что будет дальше?
Мальчик зашёл за надгробие, Павел – за ним. Никитка нагнулся и стал шарить в траве, которая была ему по пояс. Через 5 минут он торжествующе вытащил небольшую, пыльную баночку.
– Я знайшов! – радостно объявил он.
– Что, сына? – устало спросила Марина
– Я знайшов! – повторил мальчик.
– Что это? Дай посмотрю – она протянула руку, но сын отдёрнул свою ладонь и спрятал за спиной находку.
– Я знайшов! – в третий раз повторил он.
Марина и Павел переглянулись, не зная, что делать дальше. Что отыскал сын на кладбище?
Вдруг неожиданно Никита заплакал. Горько. Навзрыд. Родители боролись к нему:
– Сынок, что случилось? Сына?!
– Додому. Я хочу додому. – всхлипывал мальчик – Додому…
Родители переглянулись.
– Ну, пойдём – уверенно сказал Павел и взял сына за руку.
Всю обратную дорогу Никита плакал. То громко, навзрыд, вплетая в слёзы украинские слова. То, затихая, подвывал как щенок. Наконец он умолк и задремал. Павел поднял его и вынес из метро. Марина осторожно взяла из рук ребёнка находку.
– Паш, мне кажется, это урна с прахом – прошептала она мужу, когда тот уложил сына на кровать.
– Дай посмотрю – Павел тяжело дышал – Блин, тяжелый Никита, руки трясутся.
Он с удивлением разглядывал маленькую глиняную баночку с хитрой крышкой. Бока покрылись слоем грязи, но грязь эта была равномерная, покрывала стенки ровным слоем, как чехол. Те места, на которые изредка попадало солнце, имели светлый оттенок. Местами виднелись царапины, но тоже старые.
– Может, откроем? – предложил Павел.
– Ты что? – Марина даже подпрыгнула на стуле – это же чьи-то останки!
– Да шучу я, шучу.
– Мда, ну и шуточки. Но реально, что делать с урной? И вообще как Ник нашёл её? Он ведь знал что искал!
– Угу, ему какой-то хохол подсказывал.
– Паша, ну что ты всё ёрничаешь?
– А что делать? Я не знаю, как он её нашёл. И что делать с ней не знаю! Знаю только, что если мы её выкинем или спрячем, то Никита не простит нам.
– Это точно. – Марина потёрла виски – Давай подремлем что ли, устала я бегать по Пер-Лашез.
– Ты отдыхай тогда, я пойду что-нибудь поесть соображу. Недалеко супермаркет должен быть, судя по карте. Никита проснётся голодный, наверное, будет.
– Хорошо.
– Де я? – спросил Никита, проснувшись.
– Дома, сына. – задремавшая Марина, тут же подскочила на кровати – Ты уснул.
– Не вдома я. Не на рідній землі – ответил Никита.
– Сынок, Никитушка, мы же в Париже. Помнишь Пер-Лашез?