– Почему я? Что я сделал? – ответил я вопросом на вопрос.
– Молчать! – отрезал Михневский. – Сколько тебе осталось служить?
– Месяц, – ответил я.
– А с чего ты взял, что месяц? Твой дембель может отдалиться на многие месяцы, – ледяным тоном возразил Михневский. – На корабль тебя не посадят, а вертолет твой улетит без тебя.
Я не знал, что ответить на подобный выпад и молчал. Михневский продолжал сверлить меня глазами-бусинками.
– Че молчишь-то? Нечего сказать? Может, вмазать мне хочешь? – подался вперед Михневский. – Я знаю, хочешь! На! Давай! Бей!
Я загорелся и представил, как летит размашистый удар в голову этого урода, как резко отдергивается эта большая круглая голова Пиноккио. Но меня объял сильнейший, сковывающий страх последствий – тюрьмы.
В этот же день Михневский потребовал от меня в течение десяти секунд доложить, где находится весь состав роты. Для меня это было невозможно, так как рота состояла из нескольких десятков человек, и где находилось еще шестеро, я ответить никак не мог. За это мне приказали встать в упор лежа и отжаться. Я отказался, так как понимал, что меня просто унижают и хотят посмеяться. В итоге, через полчаса пререканий, споров, угроз понизить меня в звании, а своими лычками я очень дорожил, я отжался двадцать раз.
Однако нападки со стороны Михневского продолжались. Он коверкал мою фамилию и имя, находил те или иные поводы меня задеть, да пожестче. Даже мой прежний командир роты, капитан Горин, которого повысили в должности, не стеснялся осаживать его за постоянные «броски камней» в мою сторону.
– Че ты до него докопался? – недоумевал Горин.
– Да ладно, че такого-то, – отмазывался Михневский.
Зато когда «полетел» ротный компьютер со всей важной информацией, Михневский, глядя на меня невыносимым щенячьим, жалобным взглядом Пиноккио, выпрашивал совета и помощи, так как сам в компьютерах не разбирался. Пару ночей я сидел и ковырял поломанную технику, а он, сидя рядом со мной за столом, закончив разговор с плачущей беременной женой, вызванивал проститутку, которых на острове имелось всего две.
– Мне бы девочку, – канючил Михневский.
– Сейчас свободных нет, – слышалось в трубке. – А что вы так торопитесь?
– Да прям чешется…
Наконец компьютер был починен. Михневский с сердечной благодарностью заткнулся до конца моей службы. После этого я окончательно осознал – в армии есть такие «шакалы», как этот урод, позорящий погоны, а есть настоящие примеры для подражания – мужественные, сильные, благородные офицеры.
Мчались безвозвратно дни… У меня бывали патрули за территорией части. Мы частенько вылавливали беглецов. Поиски и погоня в снег и мороз могли продолжаться сутками. От холода я просто не чувствовал своих ног. Стопы обкалывал леденящий мороз. Казалось, будто у сапог совсем нет подошвы.