У меня даже был опыт посещения в больнице моих знакомых, которые были достаточно крепкими мужиками. Но то, что я видел перед собой после недели в больнице, стирало все то, что я видел до: истощенное бледное тело, которое пытается убедить меня и всех присутствующих в том, что «все нормально мужики, ну с кем не бывает, возраст так сказать». И это говорит мне мужик, который пару недель назад мог выпить три стакана пива залпом и закусить жирным стейком. А теперь этот же мужик, сидит с одним рабочим глазом, а второй по какой-то неизвестной мне медицинской причине перестал работать после инсульта. Ну он хотя бы что-то еще видит и может двигаться, все могло бы быть гораздо хуже.
Однажды в больнице, стоя в курилке, я познакомился с молодым парнем. Физически он был как Аполлон, мать его, только черный, и занимался то ли футболом, то ли борьбой. Поэтому шутить с ним особого желания не было, да и не хотелось. В больницах обычно не до идиотских шуток.
Того парня звали Маркус, он подрабатывал иногда, нелегально, само собой. Таким парням как он и не нужна была легальная подработка, ему нужны были деньги, больница могла ему в этом помочь. Там же, в курилке, он рассказал мне пару историй.
Я терпеть не могу зеркала. Каждый день благодаря маленькому зеркалу я вижу множество людей. За сутки набирается человек 16, можете посчитать сколько это за неделю, месяц, год. И каждый человек совершенно не похож на ни одного предыдущего. Разве что, они могли быть схожи телосложением, какими-то привычками, может быть манерой речи, одеждой или судьбой…
Но никогда в своей жизни я не видел столько одинаковых взглядов. Взглядов перед смертью.
Меня зовут Маркус, я водитель неотложки.
С самого детства я, как и все мальчишки, занимался американским футболом. Знаете, достаточно жестокий вид спорта – мужики метелят друг друга за мяч, выплёскивая всю дурь, которая накопилась у них за неделю. Этот спорт учит не только играть, но уметь постоять за себя и не дать бугаю зарядить тебе по морде.
В школе я был не то, чтобы неудачником, а скорее одаренным не в тех вещах. Это не проявлялось в том, что у меня не складывалось общение со сверстниками, девчонками или меня кто-то обижал. Нет. Я всегда находил со всеми общий язык, а вот учится не любил совершенно, да и не очень-то хотел.
В семье я то ли седьмой, то ли восьмой ребёнок, тут вопросы к нашей плодовитой мамаше. В темнокожей семье, знаете ли, одним больше, одним меньше, выживет сильнейший. Про слабого забудут, а потом и вообще родят нового. Назвать нашу жизнь хорошей было тяжело – вечные крики, мат, самая дешевая еда и одежда, вечно работающая мать, которой дома практически не бывало. Иногда мне со старшими братьями приходилось воровать в магазинах, чтобы покормить младших. Это была не жизнь, а просто выживание.