Но здесь, в нашем мысленном эксперименте, всё же как-то очень уж легко представить, что все колёсики могут закрутиться быстрее или медленнее, а это, вроде бы, и есть ускорение или замедление времени. Это верно, для выдуманного нами механизма такая интерпретация вполне подходит. Но это только если ориентироваться на какое-то внешнее, глобальное время, относительно которого наш механизм может ускориться-замедлиться. (Интуитивно мы именно на него и ориентируемся.) А этого глобального времени, как мы договорились, в данной системе нет, весь отсчёт идёт от выбранной нами эталонной шестерни. Но мы как-то невольно, по привычке движение ведущей шестерни соотносим с каким-то «глобальным» временем, а не «внутренним», по которому «живёт» вымышленный нами механизм. В реальной жизни так не получится: нельзя создать часы, которые, скажем так, «не от мира сего», чтоб они никак не зависели от общих законов мироздания. Но главное не в этом. Главное в том, что в нашем мысленном эксперименте всё упрощено до предела, все колёсики слишком примитивно связаны друг с другом, а реальная картина мира отличается от данной схемы самым радикальным образом.
Главное отличие нашего механизма от реалий в том, что здесь, в нашем механизме, понятия «ускорение времени» и «ускорение процесса» идентичны: закрутилось ведущее колесо быстрее, и всё закрутилось быстрее, а если медленнее, то и всё медленнее. В реальной же жизни ускорение процесса это не есть ускорение времени. Если две одинаковые кастрюли с водой поставить на газовую горелку, но под одной из них сделать слабый огонь, а под другой сильный, то вода во второй кастрюле закипит, естественно, быстрее. Но никак нельзя сказать, что у второй кастрюли время ускорилось. Ускорился локальный процесс, а не течение времени. А чтобы была полная аналогия с предыдущим примером, где все колёсики закрутились быстрее, надо сделать так, чтоб абсолютно все процессы одновременно ускорились в одинаковых пропорциях. Это невозможно в принципе, потому что в нашем мире всё слишком взаимосвязано.
Представим себе обычный маятник, то есть, груз на верёвочке. Частота его колебаний определяется длиной верёвочки и ускорением свободного падения, то есть, земным притяжением. Изменение периода его колебаний без изменения длины верёвочки потребует изменения земного притяжения. А это потребует ещё массу всяких других изменений, препятствующих нормальному, «пропорциональному» и взаимосвязанному протеканию бесчисленного множества прочих процессов.
Если представить, что автомобиль стал двигаться быстрее, но так, чтоб при этом не изменились длина его разгона и тормозной путь, а ещё и сила инерции (чтоб на поворотах он вёл себя так же, как и при обычной скорости), то это потребует самых радикальных изменений существующих законов природы (существующих взаимосвязей процессов, и взаимодействия сил). Можно хотя бы вспомнить из школьного курса физики, что кинетическая энергия равна половине произведения массы тела на квадрат его скорости, и становится ясно, что прямолинейного ускорения всех взаимодействующих величин не получится.