Барон Якуба в шелковой красной рубахе, залитой собственной кровью, сидел, вжавшись в угол, давно уже растеряв свою наглость и самоуверенность.
— А вот сейчас мы с тобой поговорим, — произнес Маркус. — И нам уже никто не помешает.
— Ваша светлость!.. Милорд!.. — забормотал Якуба. — Это все бесы… Бесы меня попутали! Это они заставили меня выкрасть ту девчонку! Я заприметил ее еще на площади и подумал, что красивый ребенок, поэтому мы можем ее забрать… Но я клянусь…
Тут герцог вскинул руку, и Якубу окутало голубое облако ментального заклинания.
Маркус ДерХарр. Пайса
— Проводил? — спросил он у Брендана, когда тот вернулся в захламленную комнату, из которой они устроили допросную.
Заброшенный дом, где Маркус обнаружил табор Якубы, никому не принадлежал — если только самим Богам, ибо Им одним было ведомо, как эти стены, перекрытия и кровля до сих пор не обрушились.
Стояли лишь по Божьей милости.
Раньше здесь квартировались нищие, поэтому вонь и грязь были соответствующие. Но рингулы быстро избавились от подобного соседства, решив остановиться в этом убогом месте на время праздника в Пайсе.
Теперь здесь властвовали его люди.
Заперли мужчин в дальней комнате, тогда как женщины с детьми прятались в повозках, дожидаясь, когда Маркус ДерХарр закончит с допросом и решит судьбу их табора.
Но вместо того, чтобы немедленно что-то решать, герцог замер посреди комнаты, в углу которой, сидя на полу, жался к стене барон Якуба. Мебели в этом доме давно не осталось, вся она была пропита или сожжена в кострищах, которые разводили прямиком посреди комнат.
Стоя в этом убогом месте, Маркус думал о том, что не смог сам отправиться вместе с Эвой. Из-за барона с его табором ему пришлось остаться, хотя он не отказался бы лично проследить за тем, чтобы с Эвой и ее дочерью все было в порядке.
А потом бы она уложила свое дитя и вернулась к нему, после чего они поговорили еще раз. Но на этот раз он бы объяснил, что бегать от него нет ни смысла, ни причины.
Боги в очередной раз свели их вместе, и это, без сомнения, был знак свыше.
Знак того, что Эва принадлежит ему, и он больше не должен ее отпускать. А если она заупрямится, то он сумеет ее переубедить — если не словами, так поцелуями.
К тому же, Маркус помнил, как Эва прильнула к его руке, ища утешения и защиты.
Ну что же, он ее защитит и утешит — потому что до сих пор ощущал тепло нежной щеки на своей ладони, даже несмотря на то, что ему пришлось взять в руку меч. Люди барона Якубы вздумали сопротивляться, за что серьезно поплатились, а часть из них отправилась к Предкам.