— Ну даешь…
Сводит её сопротивление к абсурду. А себя пытается выставить тем, кем не является. Добрый самаритянин просто. Наблюдательный. Переживательный. Рубаха-парень.
Только Санта-то знает, с чьего плеча рубаха ему никак покоя не дает.
— Или подожди… Тебе Даня запретил, что ли?
Максим начинает задумчиво, потом задает вопрос с сомнением…
И пусть умом Санта понимает: это хренова манипуляция. Но сдержать внутри рвущееся: «ничего мне Даня не запрещает», сложно. Максим пытается взять на слабо. Максим каждым своим вопросом бьет по сомнениям, которые могут крыть тех, кто знает, что жить с Данилой в чём-то действительно может быть сложно.
Но эти сложности — проблемы не Данилы. В отличие от Маргариты, Санта в этом отдает себе отчет. И терять свое счастье по глупости не планирует.
— Года идут, а что-то не меняется… Точнее кто-то…
Максим бормочет себе под нос, крутя при этом головой. В Санте это вызывает протест и желание защитить. Но кричать: «это не так! Ты ничего о нем не знаешь» — глупее некуда.
— Очень странно подходить к незнакомому человеку и начинать его раскачивать на ровном месте…
Голос Санты будто красок лишен. Это, кажется, задевает Максима. Так же, как их смысл.
Он смотрит на неё по-новому. В глазах загорается новый интерес. Она будто чуточку выше поднимается в его глазах. Только от этого не приятно, а наоборот — противно.
С ним в принципе противно иметь дело.
— Ишь ты какая… Раскачивать…
Максим повторяет её же слово, вроде как обесценивая. А Санта знает просто: всё так и есть. Она попала.
— А всё ведь намного проще, Санта… — Максим произносит её имя с нажимом. Мол, видишь, малыш, я к тебе прислушался. А Данила всегда так делает? — Я сегодня — посол доброй воли.
Мужчина складывает руки перед собой и пародирует вежливый поклон.
— Ты, я так вижу, поверила во все Черновские страшилки обо мне. Но вряд ли не понимаешь, что идеального зла не бывает. Впрочем, как не бывает и абсолютного добра. У нас с Данилой разные правды. Но это — дело давнее. И дело личное. И с тобой я хотел бы говорить не об этом. Глобально мне всё равно, кто и с кем спит. Но, я так понимаю, это Чернов попросил тебя на выход из Веритас. Ты умница, что ушла. Подстраховала мужика. Не каждая стала бы. Но и о себе не забывай, Санта Петровна… Знаю, что у тебя с братьями отношения… Натянутые. Не думаю, что они правы. И ты тоже вряд ли так уж идеальна. Но если хочешь… Я мог бы поспособствовать твоему приходу в Лексу. Лексу твоего папы, Санта.
Санта может до бесконечности мысленно раз за разом повторять «верить нельзя», но Лекса её папы — это всегда в самое сердце. И как бы ни было глупо — упоминание о ней его же ускоряет.