Вот так стоять можно веками. Но это — неконструктивно. И сторону разума привычно принимает Данила.
Отталкивается от столешницы. Предупреждает, ответа не ждет. Разворачивается и идет из кухни.
Санта слушает, как обувается, берет ключи, открывает квартиру…
Смотрит, как на не выключенной сковороде, содержимое которой она отправит в мусор, подгорают ломтики, чувствуя себя одним из них.
Что же за манера такая?
Наверное, сейчас ей нужна его поддержка больше, чем когда-либо, а она сама его отталкивает.
— Алло…
— Привет, — голос Санту звучал тихо и превентивно извинительно. Только одно слово, а Данила там уже, кажется, знает, что будет дальше.
— Привет…
Отвечает на выдохе, после чело молчит. Ждет.
А Санта, которая всё это время смотрела на мозаичную плитку в одной из ванных отчего дома, жмурится. Собирается. Распахивает глаза.
— Я сегодня у мамы останусь.
И предупреждает, наперед зная, какой будет реакция.
Недолгая тишина, в которую Данила злится… И черт возьми, Санта его понимает даже… Но и себя тоже понимает.
— Почему? — короткий вопрос и ожидание её ответа. Дежурного. Отчасти бессмысленного, отчасти лживого.
— Хочу дома побыть…
Голос Санты — будто надломленный. Она сама это слышит. У неё в последнее время часто глаза на мокром месте и горло сжимается.
— Я думал, у нас общий дом…
А после его слов — сильнее.
Санта снова жмурится, злясь и испытывая острую-острую горечь. Перед глазами тьма. На душе пустота.
Она так и не объяснилась с Данилой, но как-то так получилось, что отдалилась.
Оказалось, она не умеет делиться болью, а её замкнутость его раздражает. В отношениях кризис. У Данилы много работы, она херит всё — учебу, возможности провести время вместе с ним, чтобы посвятить себя максимально маме.
Которая не просила об этом. По её взгляду видно даже — она это не одобряет, но всю ласку и тепло своего ребенка, которые тот находит, принимает. Особенно больно делая тем, что Санта может предположить, почему.
Чтобы если вдруг… С Сантой осталось как можно больше теплых моментов.
— Зачем ты перекручиваешь? — Санта задает вопрос без обвинения, слышит, что в ответ Данила усмехается.
— Я не перекручиваю, малыш. — После чего говорит грустно. Устало… — Ладно. Спокойной ночи.
Сам сворачивает разговор. Скидывает сам. Что будет делать дальше — Санта не знает. У самой в грудной клетке становится тесно. Плохо. Свободная рука тянется туда, кулак с силой вжимается. Это немного глушит ощущения, но эффект временный, давно известно.
* * *
После нескольких минут, которых хватило, чтобы взять себя в руки хотя бы внешне, Санта вышла из ванной, расправив плечи и надев на лицо улыбку.