Ни Максим. А может не только он. Данила не удивился бы.
— Давай так, Рит, прежде, чем о чём-то говорить, мы делаем ДНК-тест.
— Даже посмотреть на него не хочешь? — предложение Данилы — очевидное, но Рита отреагировала не обычным согласием. Спросила, попытавшись надавить на вроде как отсутствие в словах Данилы человечности. А его это только сильнее разозлило. Ответом на её вопрос стал просто взгляд. Потом болезненное для человека, у которого есть сердце:
— Нет.
Но у Риты сердца нет. Один сплошной расчет и мужчины, на которых она попеременно делает ставки.
— Как скажешь, Даня…
И то, что сейчас она идет на уступки, говорит об одном. Значит, она ставит на него.
А Данила — на ложь.
Из принципа не встречался с ребенком, которого Рита привезла с собой. Сначала доказательства отцовства — потом сантименты. На которые сама Рита пыталась давить, не понимая, что сильнее отталкивает.
* * *
Каким бы трезвомыслящим и хладнокровным человеком ни был Данила, после первой встречи его крыло.
Он не считал себя бесчувственным, но перед собой не скрывался — хотел, чтобы это оказалось идиотской попыткой Риты найти лоха. Хотел, чтобы она сдулась как можно раньше.
Чтобы эта попытка провалилась.
Он ждал результатов, переживая не самый легкий период в своей жизни.
Ему страшно было за себя и за Санту.
Его вдруг начало по-новому штормить.
Когда Санта сказала, что хочет наконец-то представить его маме, Данила испытал облегчение. Это ему вроде как дало надежду.
Результатов тогда ещё не было. Но её слова позволили выдохнуть облегченно. В конце тоннеля появился свет. Ожидание стало не таким нервным.
Даже работать как-то проще…
В ту субботу, когда Санта должна сьездить в поселок, сам Данила — снова встретиться с Ритой. Забрать результаты. Обсудить…
И получить ударом по башке: «вероятность отцовства составляет 99,9 %».
В которое отказываешься верить. Которое бьет в висках вместе с взбурлившей кровью.
Всё, что хочется сделать с бумажкой — скомкать и выбросить. А Риту таки пришибить.
Особенно за то, с каким лицом сидит напротив. Усмешка и уверенность в себе. В то время, как Данила вообще ни в чём уже не уверен.
— Я же говорила, Дань… Какой мне смысл врать?
И пусть у него есть ответ. Миллион и один вариант. Он молча скидывает звонок от Санты. Потому что говорить с ней сейчас не готов. С Ритой тоже. Но теперь, кажется, надо.
Тем вечером он ехал к Санте на автопилоте. Скорость, с которой мысли скакали, самого же пугала.
Он по-прежнему не верил. Но теперь у него была бумажка.
Раньше у Данилы была договоренность с собой же: он не собирался посвящать ни во что Санту, пока не выяснит всё сам. И теперь вроде как пора — он выяснил. А самому — пиздец страшно. И пиздец сложно. И пиздец не верится.