В 9:00 я подошел к уже знакомой калитке. За несколько дней пребывания в хосписе она была настолько изучена мной, что я уже знал, на каком моменте при открытии она издает протяжный скрипящий писк. Открыв ее и насладившись пробирающим до дрожи звуком, я зашагал по изведанной тропе по направлению к дому. На территории несколько таких же волонтеров, как я, прогуливались по мокрым и грязным лужайкам и деловито наводили на них порядок. Вид у этих людей был явно уставшим. Возможно, это ночная смена дослуживала последние рабочие часы. Дневная смена обычно приходила к семи утра. С этого времени ночные сдавали свои полномочия и собирались по домам либо иногда оставались на уборку территории. Такие правила были заведены почти с самого основания хосписа, а произошло это аж четырнадцать лет назад.
Я не был близко знаком с другими волонтерами и врачами. Наоборот, я старался избегать какого-либо контакта с ними. При виде меня в их лицах читались злоба и презрение, хотя это сопровождалось улыбкой и приветствием. Не знаю, почему они так невзлюбили меня, но не исключаю того, что причиной могла стать моя индивидуальность, которая выделялась среди всех работников хосписа. Я приходил на работу позже и уходил раньше, чем все. Я был закреплен только за одним ребенком, и в моем графике не было уборки по дому и на его территории. Однако и денег за свою работу я не получал, а наоборот, был готов сам дать сколько потребовалось бы. Мое желание помочь зародилось на добровольных началах и не требовало какого-то стимула.
В доме меня уже ждала Эмилия. Она, как всегда в последнее время, выглядела хорошо. Рыжие волосы, собранные в хвостик, серый свитер с закрытым горлом, строгие синие брюки и пурпурные туфли – все это придавало ей определенный шарм. Чего нельзя было сказать обо мне. Все та же одежда, причем не стиранная пару дней, все та же короткая прическа. Мы были полной противоположностью друг другу.
– Утро доброе, мистер Радецкий!
– Я бы не сказал, что оно очень доброе. Но все же да! Доброе утро, Эмилия.
– Вы могли бы сегодня не приезжать.
– Почему?
– Виктору ничуть не лучше. Он спит. Ему нужен покой. И лучше… если его не будет никто нарушать.
– Я понимаю, но могу я хотя бы увидеть его? Буквально минуту.
Мне было важно просто увидеть мальчика и мысленно поздороваться с ним. Этого, за неимением лучшего, было бы достаточно. Я обещал ему быть рядом и не мог нарушить свое слово.
– Минуту можно, – разрешила Эмилия и с жалостью улыбнулась.
– Я быстро. А потом… – я намеренно выдержал паузу. – Мне хотелось бы обсудить с вами кое-что.