Я подошел к двери, за которой расположился целый функциональный центр, и постучал два раза. Получив одобрение басистого голоса, открыл ее. Светлый кабинет, бывший до этого обычной комнатой, ослепил меня своим ярким светом. Несколько ламп накаливания и другие разновидности осветительных приборов располагались в каждом углу комнаты, в том числе и над кроватью, на которой лежал Виктор. Возле него на стуле сидел Джозеф в белом халате и пристально наблюдал за мной. Я кивнул ему и, получив тот же жест в ответ, медленно направился к кровати, попутно разглядывая приборы в комнате. Посередине стоял большой, размером с холодильник, серый аппарат с небольшим цветным монитором, на котором моргали и переключались какие-то показатели. По бокам висели разного размера и формы маски и трубки, а также несколько белых жидкостей в мягкой упаковке. От аппарата отходили десятки проводов и трубок к прибору поменьше. Он занимал почетное место на столе сразу за спинкой кровати. От него исходили частые звуки. В это время мальчик уже открыл глаза и пристально смотрел на меня. Я улыбнулся ему.
– Привет, Виктор. Ну как ты?
– Хорошо, – слабым, но веселым голосом произнес он.
– Здравствуй, Ян, – Джозеф встал со стула.
– Здравствуй! Что скажешь? Как самочувствие мальчика? – я начал пытать его.
– Давай выйдем, – сказал он сухим тоном.
Я еще раз посмотрел на Виктора и улыбнулся. Мальчик повторил мои действия. Когда Джозеф и я вышли в коридор, толпа уже разошлась. Мы были одни.
– Слушай… Ян, мы провели с мальчиком необходимые процедуры. Мы почти двенадцать часов наблюдали за ним. Прости… – в его голосе звучало отчаяние и сопереживание.
– Что значит «прости»? Я не понимаю, Джозеф. Как? – я стал захлебываться воздухом.
– Да пойми ты… Мы сделали все, что могли. Но мальчик неизлечимо болен, и ты это знаешь. Ему осталась неделя, думаю, не больше, – глаза Джозефа наполнились слезами.
Впрочем, так же как и мои. Я сглатывал образовывавшиеся один за другим комки в горле и молчал. С виду этого не было заметно. На деле внутри меня диким криком разрывалась душа или еще что-то. Она просила Бога услышать меня и дать хотя бы чуточку больше времени для этого маленького паренька. Если вы когда-нибудь присутствовали на опере, то прекрасно понимаете, как мой внутренний голос кричал и просил о пощаде. Я оперся спиной об стену и съехал вниз, оказавшись на полу. Джозеф что-то спрашивал у меня, пытался поднять, привести в чувство, но я не реагировал. Мутная забвенная тишина сменилась громким плачем внутри. «Что я наделал? За что?» – изредка проносилось в голове. Время остановилось и злосчастные стрелки часов, где бы они ни были, перестали тикать для меня. Мир замер. Как и я сам. Замер в ожидании чуда и стал ждать. Ждать, надеяться, верить, но увы… Мой случай не подходит под рассказы некоторых людей. Небеса не разошлись и не выпустили белый луч света, ангелы не снизошли и не послали милость Божью. Увы…