Кухня была небольшая по сравнению с остальными комнатами, и довольно безликая – те же светло-коричневые шкафчики и белые обои с прожилками золотого, длинный узкий стол, придвинутый к стене, и деревянные стулья с коричневыми бархатными сиделками. Мне всегда было страшно протереть их своими ягодицами, так как каким-то невообразимым способом они все еще были, как новые, хотя Леша сказал, что они старше его.
В тот день у меня был выходной, но надо было помочь Анне выбрать белье для нежной и страстной ночи, потом с ней же посидеть в кафе и выслушать все охи и ахи, после купить продуктов и приготовить плов, который я обещала свои новым «квартиродателям».
Пришла домой я часов в восемь вечера, разложила все продукты, переоделась и начала промывать рис. На кухню пришел Алексей, и, уткнувшись в телефон, стал жевать печенье из вазочки. Я не стала обращать на него внимание, так как очень часто он, когда я готовила, точнее, всю эту неделю, что Саша даже не звонил, он приходил на кухню за каким-то фигом и сидел со мной, пока я не накрывала на стол. Вот и сейчас он сделал вид, что очень увлечен какой-то игрой на телефоне, но в свою комнату идти и не собирался.
Тут дверной замок начали настойчиво ковырять. Я затихла и сделала Леше отмашку, чтоб молчал. Взяла нож побольше, и тихонько подошла к двери. Тут она распахнулась и на пороге появилась Мила в обнимку с какой-то ободранной перечницей неопределенного возраста в шляпке с пером и нафталиновом костюме времен моей бабушки.
– Ты че, Вика, зарезать нас хотела? – хохотнула Мила.
Я убрала нож на место.
– Кто-то ковыряется в замке, что я должна была подумать? – парировала я.
Перечница отцепилась от своей добычи и, икая, направилась к подростку, который хотел свалить из кухни.
– Боже, какой милый мальчик, – выдохнула перегар ему в лицо старая нимфетка. – А ты не говорила, что у тебя есть любовник, да еще такой молоденький. А это кто – указала костлявым пальцем она на меня, – твоя домработница? – но тут же потеряла ко мне интерес.
Леша тем временем пытался вырваться из железной хватки нафталиновой леди.
– Милочка, давай устроим тройничок, как зовут этого милого вьюношу?
Я первый раз в жизни видела, как глаза наливаются кровью прямо на глазах (прошу прощения за тавтологию). Мила вся побагровела, оскалила зубы и кинулась на неудавшуюся любовницу:
– Пошла вон отсюда, коза ободранная! Это мой сын, я за него глотку перегрызу! – она вытолкала перечницу, оравшую что-то типа: «Ты что, сумасшедшая!», и закрыла дверь так, что ветром сдуло занавески на кухни.