– Эт, я, за работу! – добродушно улыбаясь оправдалась Анна, под общий смех мужиков.
– А ты что, Яков Спиридоныч, так поздно на пожар-то прибежал, – заметил Иван Федотов только-что появившемуся на пожаре Якову.
– Да я, вовсе не прибежал, а шагом пришел! – отозвался Яков. – Видите-ли, какое дело-то! Я спал, а когда заслышал набат вскочил, оделся, обулся и видя, что не мой дом горит стал собираться на пожар. Только бы выбегать из дома-то, хвать за карман, а кисет-то в отсутствии: Искал, искал его – еле нашел! Спохватился – спичек в кармане нету!
– А зачем тебе на пожаре спички-то? Огня сколько хошь! Только прикуривай! – заметил ему Иван.
– Дело бают: «на пожаре все умом растериваются». Вот и я тоже. – шутливо оправдался Яков Спиридонович.
– А какой дурак побыв на пожаре, да не закурит! – заметил Яков в толпу мужиков.
– А на пожаре-то и так дыму-то много: вдыхай да выпускай из себя, сколько в тебя влезет! – с подковыркой заметил, никогда, не куривший табака Иван.
– Есть дым, да не тот! Дым дыму рознь! Табачный дымок на пожаре приятен для нюха! – прикуривая от тлеющей головешки, и пуская пахучий, табачный дымок проговорил Яков Спиридонович.
После пожара все убытки потребительского общества, были списаны за счет стихийного бедствия. Трудовые денежки пайщиков в действительности «вылетели в трубу» хотя на пожаре, дыму и огню никакая труба не спонадобилась. А, «достопримечательные» люди «специалисты» в вопросах торговли, «красные купцы» и «заботливые» правленцы, притаённо от пронырливо-любопытных пайщиков, цинично похихикивали, кичась своими способностями и деловыми качествами в коммерческих делах. Тем, кто робко с оглядкой назад, интересуясь спрашивал и любопытствовал о причине пожара, они затыкали рот: «Это не твоего ума дело! Пожар есть пожар, от него никто не зарекайся!» И вся эта жульская разгульная компания, после пожара не переставала частенько собираться в месте, устраивала, услаждающие пиры. Ехидно улыбались, но все-же тревожно ухмыляясь, обильно «смачивали» свои горлышки «русской горькой», запивали ее пивом, изысканно закусывали, и общее добро односельчан-пайщиков поминали «За упокой!» Сторожу же Терентию приказали: язык натуго прикусить!
Весна – сев. Санька и Наташка
И снова весна, Солнышко и тепло в полном разгаре. В поле, снег уже стаял, и только кое-где виднелись грязно‑серые его островки, притаившееся под крутыми берегами овражек. Над пригретой солнцем землей, весело распевали жаворонки, высоко взлетая в заоблачные высоты. В селе, от нагретых солнцем тесовых крыш построек, лениво тянется седая испарина. На озере, освободившийся от снега, сероватый, с просинью ноздреватый лед, под напором ветра, всей громадиной, гоняло от берега к берегу. Расплавляясь под солнечными лучами, эта вся ледяная глыба, ожидала своего рокового дня. А с колокольни, во все стороны родного края, разносятся музыкальные звуки пасхального звона колоколов. Ликуй русская душа, от этого радостного перезвона! Да и полна отрады, русская натура, от мелодичного колокольного трезвона! С колокольни видно, как толпа мотовиловских мужиков, с короткими остановками движется по подсыхающему от весенней влаги, полю. И виден отделившийся от толпы, человек с саженью. Его размеренный шаг и перекидываемая им, с ножки на ножку сажень, в дележе, размеривавшую землю поля. Это, мужики, перед тем, как приступить к весенней пашне и севу, делят кормилицу землю по едокам, для правильности ее распределения прибегая к жеребьевке. Эх! Эта неподкупная жеребьевка, кто только ее придумал: проста, честна и правдива! Непримиримый судья для нахальных спорщиков, мошенников и горлодеров, пытающих своими широкими глотками, околпачить честной народ!