– Тятеньк, я пойду схожу на поселок Баусиху? Узнаю, как там моя подруга Зойка живет? – спросила Наташка у отца.
– Возьми да и сходи! – не возражая согласился Емельян.
Она подошла к месту пашни Саньки, по оврагу, так что Санька и не заметил ее прихода. Шагая за плугом по борозде, он в это время удалялся в дальний конец загона. Она невольно, заметила, как у удаляющегося Саньки, сверкает оголенное место в дырке, пониже поясницы, на самой ягодице. Эта дырка в штанине, у Саньки, образовалась сегодня утром, когда он стал снимать с телеги плуг – нечаянно задел плужным зацепом за штанину: треснула непрочная материя и образовалась дырка в форме сапожка. Завиднелось из дырки голое тело, но в поле не в селе – люди не видят и он тут же успокоившись забыл о ней. Издали, завидя Наташку Санька обрадовался, повеселев, ускоренно зашагал по борозде, задорно прикрикнув на Серого: «Но!»
– Пришла! Нашла! – путаясь в словах проговорил, улыбаясь, Санька подъезжая с плугом к телеге и вонзив плуг в упругую дернину луга. Он пустил лошадь попастись на лужок, а сам бросился к Наташке, нежно обнимая и лаская, не спрашивая стал крепко целовать ее. Они присели на лужайке в тени под телегой. Полулежа Санька прильнув к Наташке, любезно проговорил:
– Я что-те не пойму, откуда исходит такой приятный запах? Или от цветков, или от твоих волос?
– Наверно от цветов. Ведь их вон сколько вокруг нас, по лужайке-то! – с нежностью ответила она. – Наташ, твои волосы пахнут лучше, чем любые цветы. Да и глаза-то у тебя, как цветы «анютины глазки»! Наташины глазки! – любовно улыбаясь поправил он себя, на что они блаженно млея рассмеялись.
– Эх я и уморилась, пока сюда шла. Да и ночью не выспалась. Меня в сон, что-то клонит, разомлело, – проговорила она.
– А ты возьми да и усни под телегой-то, а я пахать поеду, – подсказал он ей, поднявшись на ноги и направляясь к лошади.
Объехав два круга, Санька, чтоб не разбудить Наташку, на цыпочках подкрался к телеге. Распластавшись на лужайке, в тени под телегой, на отмаш откинув правую руку, наискось слегка, она спала. От равномерного дыхания, мерно поднималась и опускалась ее пышная грудь, на румяную щеку из полуоткрытого рта, текла тягучая слюнка. Все тело, и сердце Саньки, объял неудержимой азарт, во всем этом появилась неуемная дрожь влечения к ней, во рту запылала твердоватая сухмень. Еле сдерживая себя на месте, любуясь спящей ею, в порыве, он едва не бросился к ней, но поборов себя сдержался…
После посещения его в поле, в их взаимно дружеских отношениях, был забит первый колышек.