Новая клиника на бесконечном повторе распевала песни о смертельной тоске. У меня не было ассистента, приходилось делать все самому, хотя… Работа напрочь отсутствовала. Изредка заходили всякие по разным пустякам, что-то узнать, что-то посмотреть на ветрине в аптеке, в общем-то, ничего интересного, ничего из того, что могло как-нибудь увлечь, заставить поломать голову, порыться в старых конспектах, новых учебниках и статьях… Большую часть дня я растекался на диване, укрываясь двумя пледами от холода, проникающего сквозь дверные щели и окна. Я держал ноутбук на коленях в надежде хоть что-то написать, но, как назло, слова на рабочем месте ни в какую не лились. Может, виной тому была гиподинамия? Может, она сковывала тело в клинике настолько, что энергия испарялась быстрее спирта… Тут только одно лечение: выйти из рабочего дня, набрать в легкие побольше свежего воздуха, увидеть свободных людей, заговорить…
Я все так же работаю сутками. История в предыдущей клинике успешно завершилась. На дно души залег неприятный печальный осадок: все-таки больше четверти года стены того здания кормили меня, помогали поддерживать пламя жизни… Но я не скучал и не жалел – ушел я тихо, без торжественных прощаний, без слез и пожеланий всего наилучшего… “До свидания!” с одной стороны, “до свидания!” – с другой. Ночи в новой клинике томные, немного страшные, это только от непривычки к новому месту. Частенько в клинику заваливались под покровом тьмы пьяные личности, и, чаще всего, одни и те же. По ночам на всю клинику противно и протяжно кричал звонок, чье звучание уже через неделю стало для меня самым страшным ночным кошмаром. Как-то ночью, после смены, я проснулся в своей квартире весь в поту от услышанного звонка…
Из коллег сегодня со мной на смене кукует администратор. Экстравагантная девушка лет двадцати пяти. С дредами, многочисленными татуировками и пирсингом. Чем-то она смахивала на африканскую колдунью. Однако, жизнелюбие, открытость и необходимость потрещать языком делали ее весьма приятной собеседницей, и я частенько распивал с ней чай, слушая всякий вздор и шутки, которые намеренно разучился понимать в надежде так стать серьезнее, что вечно требует Карина…
Вот и сейчас мы, развалившись на диване в ординаторской, распиваем чай и жуем мармелад. Из этой крохотной комнаты открывается вид на весь холл клиники: редкий гость не останется незамеченным.
– Хочешь, нагадаю тебе?
– Нет.
– А я все же сделаю, – она берет мою ладонь и принимается с таинственным видом водить указательным пальцем по складкам. – Вижу. Вижу четко. Вижу. А ты не поверишь… Тебя погубит любовь…