На нехорошей ноте мы переступаем порог кафе. Послевкусие ссоры за сегодня уже не выветрится, а, значит, вечер сегодняшний уже обречен. В зале яблоку негде упасть, только возле окна я примечаю тройку свободных высоких стульев, задвинутых под столешницу длиной на всю стену. В этом чудном заведении насиживаются, как куры в курятнике, исключительно финансово обеспеченные личности.
Когда я заплатил за кофе и выпечку, Карина дернула меня за рукав и уставилась на меня, чуть задирая голову, озлобленным взглядом.
– Я же сказала, что сама, – тихо процедила она, отведя меня в сторону от следующих гостей, чтобы никто не услышал. – Сколько я тебе должна? Я переведу на карту.
– Нисколько. Не надо ничего переводить. Я вообще не понимаю, откуда взялось у тебя это стремление…
– Я взрослая, самостоятельная…
– Замечательно. Иди места займи, – я киваю вперед, начиная в злобе закипать от девичьих принципиальных капризов, не имеющих как таковой природы. Карина хмыкает, манерно разворачивается и гордой походкой сильной женщины отдаляется от меня прочь, только вот пройти удается ей не более десяти шагов. Зато красиво, уверенно, грациозно… А потом скидывает с себя зимнюю куртку, разматывает шар и усаживается спиной ко мне, повесив сумочку на спинку стула. Вот она, думаю я, богатенькая жизнь: пялься в дорогой телефон и держись настолько горделиво, чтобы в разумах окружающих пускали ростки комплексы, чтобы тем было стыдно взглянуть на тебя…
Больше всего я не терпел разборки о том, кто будет платить. Мужчина платит за свою женщину… Впрочем, ныне мир настолько перестроился, что мужчина может и не платить даже за себя… Однако сам я, придерживаясь старой школы, предпочитал баловать Карину, а не заставлять ее раскошеливаться.
Когда я принес кофе и уселся на высокий стул, Карина оторвалась от телефона, недружелюбно взглянув на меня, как на незнакомца, с наглостью нарушающего личное пространство. Вообще-то, это кафе не понравилось мне с первого взгляда: в пределах его стен чувствовал я себя ничтожной букашкой, какую случайный порыв ветра занес в круг светского общества. В этом кафе даже работники выглядели дорого: выстиранная, тщательно выглаженная одежда нежных цветов, белые рубашки с изящными прямыми воротничками, и девушки… Такие молодые, чистые, светлые, полные сил, нетронутые бременем жизни. Не девушки, а модели…
– Весь оставшийся вечер так и будешь дуться? – Притихшим голосом атакует Карина. Я постепенно проваливаюсь в трясину вины, захлебываюсь в собственной беспомощности… Тех, кого считаешь за близких, по щелчку пальца вольны сломить, не прилагая должных усилий.