Я лениво, сам не понимая почему, – силы вдруг иссякли в самый нужный момент, может, это серые стены высосали их? – медлительно, преодолевая затемнение в глазах, спешу к ней. Брови наполнились свинцом и спать вдруг потянуло… Как в тумане, я беру ее за руку и тащу к лестнице. Лишь бы скорее убраться отсюда…
Я толкаю железную дверь с такой силой, что та гулко ударяется о кирпичные блоки, между которыми просачивается уродливый темно-зеленый мох. Легкое дуновение ветра тут же вымывает из тыквы всю дурь. Вот оно счастье! Счастье – иметь свежие, не покрытые пылью мозги. Это счастье, которое настолько часто приключается с человеком, что не воспринимается им вовсе. И в это счастливое мгновение я и не подумать не смел, что железная дверь из-за моего стремления могла ударить невинного, ищущего помощи среди стен поликлиники.
Обратно плетемся мы медленно, никуда не торопясь. Выпрямив спину, Карина все же склоняет голову, как будто бы в горести от поражения с памятью о возвышенной гордости. Несмотря на то, что до дома остается совсем ничего – всего лишь навылет пройти двор и пересечь проспект – я интуитивно догадываюсь, что молчать нельзя. Только не смертельное молчание… Но бледность лица, прижатая к локтю ватка со спиртом, фиолетовые мешки под глазами от нездоровых ночей… Вся эта мелочевка провоцировала страх: страх разбить хрусталь ее кожи, невзначай ранить неловкой фразой стеклянную плоть…
– Я тут кое-что подготовил для тебя.
– Что же? – Вяло откликнулась она, смотря помутненными ногами под ноги.
– Сюрприз.
– О сюрпризах не предупреждают, – с обессиленной иронией отзывается она, когда я считаю это предупреждение за изюминку.
– Знаю, но я ведь не сказал, когда ожидать.
– Так когда же?
– Когда придет время.
– И когда оно придет?
– Время – понятие относительное. Кажется, Эйнштейн говорил именно так. Может, через год, может, через два или даже через несколько лет, а может, через десятилетия. Или, через несколько минут. Я не знаю.
– Но я не хочу ждать, – униматься Карина не собирается. Ободрившись, упустив из внимания болезненную процедуру, она уже почти что подпрыгивает.
– Придется ждать. Более ничего не могу сказать.
Мы молча переходим дорогу через подземный переход, в котором стойко держатся ароматы кофе и выпечки, и уже возле дома, когда Карина поворачивается спиной к парадной, поднимаясь на поребрик, заговариваем.
– Так мы сегодня все-таки встретимся днем?
– Конечно! – Она растягивает такую искреннюю улыбку, что я меня с ног до головы обдает нетерпение следующей встречи… – В полдень, так удобно будет?