– Сейчас они и не требуются, Андрей, сейчас все хорошо. Я боюсь, но ведь ничего не случилось… – Карина растягивает недолгую паузу, измученно улыбаясь, будто в попытке подбодрить меня. – А ты ведь шоколад мой любимый принес и здоровьем еще рискуешь, чтобы побыть со мной, чтобы я не тухла тут одна, без свежего воздуха, без разговоров… Геройство! Знаешь, столько оно для меня значит?
– Рад, что ты ценишь такие мелочи. Знаешь, есть ведь женщины, которые подобное считают за должное…
– Есть и такие мужчины, – воинственно возражает она, на что я только улыбаюсь.
– Может быть.
– А я знаю точно!
– Хорошо, но их мы почти что не замечаем. Все-таки, в нашем обществе чаще ухаживают за женщинами. К превеликому счастью.
Она не стала поддерживать разговор – сил накалять обстановку и бойко доказывать свою правоту ей недоставало. Обстановка – хоть железо куй… Насторожив уши и повертев головой, я только сейчас негаданно обращаю внимание на то, что в квартире не тикают часы: ни один механизм не занимает место ни на стене, ни на полке, ни на столе. Квартира без часов – камера для пыток…
– Иногда так глупо что-то говорить вообще.
– Что ты имеешь в виду?
Я пожимаю плечами. Что в самом деле значит мной озвученное? То, что каждое слово следует фильтровать, просчитывая, не заденет ли оно собеседника и вместе с тем выразит ли в точности задуманное? Или, что имеет ли хоть какой-нибудь смысл молчание, если ответ непременно разрушит отношения, а, молча, вынужден выслушивать всякую, как тебе кажется, чушь, с силой бьющую шипастой плетью по самолюбию…?
– Видимо, слишком многое, чтобы и самому разобраться в собственных думах. Иначе говоря… Ничего оно не значит.
– Тебе со мной точно комфортно молчать?
– Конечно, – не задумываясь соглашаюсь я. – А тебе?
– И мне. И молчать, и говорить… Все комфортно.
В коридоре испуганно скрипит замок. Хлопает дверь, звякает застежка на сапогах.
– Это мама. Тебе пора.
Она хватает за телефон, чтобы оценить время, будто так точно сможет определить, что в квартиру зашла именно мать. Настаивать я не решаюсь, я и так просидел чуть более двух часов в гостях. Карине требуется отдых, и от меня тоже…
Я поднимаюсь. От мысли, что я вот-вот оставлю ее совсем одну, сердце обливается кровью. После моего ухода, по ее же рассказам, никто не станет заботиться о ней, подносить чай, малиновое варенье или мед, подбирать лекарства, следить за температурой… Но это не мои семейные разборки, поэтому я могу разве что выслушивать жалобы и про себя возмущаться, потому как Карина чересчур остро реагирует, когда я влезаю в дела ее семьи. И правда, критика моя смысловой нагрузки не несет.