Прежде чем мы сели за стол, всем было сказано, что Олег Анатольевич, хоть и работает в МГУ на кафедре, но по-французски ни в зуб ногой, то есть натурально ни бельмеса, поэтому за чаепитием говорим по-русски. Они сказали: о-ля-ля, как это – работает в самом МГУ, а по-французски ни в зуб ногой, ну ладно, будем говорить по-русски. Раз антре ну – л’ом рюс, будем говорить по-рюсски. И они честно пытались, они заговаривали по русски, но через пару фраз автоматом перескакивали на французский – так им в этом доме было привычней.
Когда за окнами стемнело и мы засобирались на выход, мадам Ирэн в прихожей сказала (по-русски) нам, что мы рано уходим и могли бы посидеть ещё.
– Pardonez-nous, madame, – сказал я без малейшего акцента. – Nous n’avons pas de temp et nous devons partir.
Мадам упала в обморок. Ученики перенесли её на кровать, нам велели уже идти, потому что пользы от нас никакой не было, и стали её откачивать. Мы ушли. Больше мы со старушкой в этой жизни не виделись, но через пару лет киевские друзья мне рассказывали, что она до сих пор уверена в том, что я блистательно подтвердил её педагогическую теорию: что если при человеке говорить по-французски, он от этого и сам заговорит. Я же вот заговорил! А ежели к тому же с музыкальным слухом человек, да ещё работает на кафедре в МГУ – то ему достаточно одного вечера посидеть под французской словесной картечью – и сразу заговорит. Со мной же получилось!
Однажды, не помню уже, за каким чёртом, меня занесло в книжный магазин на Полянке. Хотя нет, помню: хлынул ливень, а я был без зонтика. То есть я-то как раз собирался выпить и побродить под дождём, поскольку пребывал в лирическом/философском настроении, в очередной раз поругавшись с женой из-за отсутствия денег. Но дождь пошёл раньше, чем я нашёл винный магазин, а трезвым шляться под струями и стучать зубами – был уже сентябрь – ищите дураков. Книжный магазин подвернулся весьма кстати.
Бродя среди полок с унылой кучей всякого псевдолитературного говна (классики стояли отдельно от соцреализма), даже пролистнув пару книжек, поражающих лживостью и бездарностью письма с самой первой страницы, я вдруг подумал: сколько вокруг взрослых, серьёзных с виду людей притворяются писателями – ради того, чтобы их не отправили копать под дождём картошку или стоять по 8 часов кряду у железного станка, тупо двигая взад-вперёд ржавым рычагом! Опять же, платят. Платят столько, сколько за станком не заработать и за год, а на картофельном поле, утопая по гениталии в жидкой грязи – не заработать и за всю жизнь. Хватает и жене на шубу, и детишек в МГИМо пристроить, и на блядей в ЦДЛ – у всех этих… членов секретариата исполкома Международного Сообщества Писательских Союзов и лауреатов премии Ленинского комсомола.