Ближе к ночи я списался с Келвином. Он в ярких красках расписывал прогулку. Я не прерывал. В какой-то степени, его радость от каждой прожитой минуты не давала мне окончательно провалиться в уныние. Хью был таким же, но не совсем. Он был моим ровесником, но понимал хуже, чем Келвин. Он не умел молчать. Склонность к непрестанной болтовне была его изюминкой-фишкой, что умиляла и заодно давила. В случае с Келвином расспросы вызывали симпатию. Было в нём что-то бесхитростное и чуткое.
Келвин затронул интимную тему.
Келвин Бэрри: До этого ты ни разу не перегорал? Не психовал, а затем продолжал, потому что чувствовал, что не можешь иначе? Не выпускал пар?!
Эйден Лэмб: Нет. Это странно?
Келвин Бэрри: Не, не странно. Сколько ты там фотографируешь?
Я посчитал точно.
Эйден Лэмб: Пять лет.
Келвин Бэрри: Не мало, но и немного. Я помню, как со мной впервые случилась истерика. Лет в тринадцать. Я фотографировал только для себя, часто посылал работы на конкурсы, но их не принимали. Я думал, что проблема во мне или в ком-то ещё. Винил всех и вся, потому что был обижен. Обида до сих пор не прошла и причиняет боль.
Эйден Лэмб: Так кто же оказался прав?
Келвин Бэрри: Никто. Я не был в шкуре людей, оценивающих фотографии, как и они не были в моей. Я полагал, что буду трудиться не за деньги, а за идею. Отец уверял, что с таким подходом я пропаду. Ну конечно, важнее стабильный заработок, а не творчество. Оно не прокормит и не оденет. Я пообещал, что всё равно не сдамся и буду искать таких же, как я. Безумных, влюблённых, стремящихся к изменениям, а не постоянству. Имею в виду, не в отношениях к кому-либо или к хобби. К изменениям в сфере. Я выбираю любимое дело и развитие, выбираю тех, чьё мнение насчёт искусства разделяю. Злиться из-за неудач я не перестал, но при всех держусь спокойно. Согласились, никому не нужны нытики? Я не отношусь к их числу, но иногда люблю себя пожалеть, когда никто не видит. Выплеснул эмоции и как новенький.
В конце Келвин поставил смайлик, со лба которого стекала капля пота.
Сообщение немало тронуло. Если он не скрывал ранимость, то был невероятно силён. В моём кругу общения было мало смельчаков, готовых признаться в сентиментальности и чувствительности.
Пришла моя очередь задавать вопросы.
Эйден Лэмб: И часто перегораешь?
Келвин Бэрри: Раза два в год. Осенью и зимой на пару дней. Видимо, влияют сезоны.
Эйден Лэмб: На меня влияют магнитные бури и то не всегда.
Келвин Бэрри: Завидую!
Переписка затянулась.
Я интересовался и много думал о цветке, на который возлагал последние надежды. Перед тем как уснуть, захотел узнать обо всех ощущениях, которые испытывал Келвин, когда снимал, уставал или вынашивал идеи. Я радовался, что его творческая жизнь продолжится, когда моя, не успев начаться, подошла к концу и удалил фотографии, чтобы не соблазняться.