– И когда поедем?
– Сегодня. С ночёвкой.
– Можно взять Хью с нами?
– Твоего друга? Ну-у, – протянул Келвин, прежде чем принять решение.
– Он не помешает ритуалу на привлечение богатств, мужа и сорока кошек?
Келвин рассмеялся и, подвинувшись, доверчиво наклонился, отойдя от ностальгического сна.
– И такое бабушка умеет. Всё умеет. Но поскольку некоторые обряды отбирают много сил, она проводит их реже.
– Можно? – спросил я повторно в каком-то мистическом трепете. Столько воспоминаний за один день! А дальше, кто знает…
– Если тебе не будет страшно с Хью, то ничуть, – проговорил Келвин абсолютно уверенно и мягко. – Правда, есть правила. Запомни, во-первых, никаких фоток и видео. Мы едем не на шоу или представление. Бабушка против, чтобы о ней распространялись в интернете и снимали на неё «разоблачения». Во-вторых, не трогай обрядовые предметы без спроса. В-третьих, не проявляй недоверие. Положись на высшие силы, как бы это не звучало легкомысленно и наивно.
Хью баловался с хорьком на заднем сиденье. Он совал Багире изюм, и она жадно жевала, больше не издавая рассерженное гуканье. Переноска подпрыгивала, когда мы наезжали на кочки и камни. Хью заботливо придерживал её обеими руками и приговаривал:
– Всё хорошо, милая, не переживай, успокойся. Мы почти приехали.
Посмотрев в зеркало заднего вида, Келвин отметил, что Хью даёт Багире слишком много изюма, и предостерёг:
– Ей будет плохо.
– Но она такая голодная! Жалко зверька.
– Багире всегда мало, у неё бездонный желудок. Остальное съешь ты. Или отдай нам.
– Ну уж нет! Я себе оставлю.
Солнце прыгнуло в океан, как дайвер, и безмятежный, томный, невозмутимый Оаху очнулся от спячки. Я приспустил стекло. Хрюканье заблудившихся свиней смешивалось с писком голодных комаров. Один из вепрей с коричневой шерстью выбрался на дорогу и закричал дико и возмущённо, когда его ослепили фары. Клыки, которыми он копался в земле, были перепачканы грязью и ещё чем-то бурым. Келвин остановил машину. Багира хотела было высунуться, но её удержала металлическая дверца с замком. Хью кинул последние ягоды в рот, перекусив с аппетитом, и вытер пальцы влажной салфеткой. Мы подождали, пока вепрь уйдёт.
Мы ехали по долине, утопающей в зелени. В складках гор струились водопады, белые, еле заметные, напоминающие стеклянную лапшу. После заката, к несчастью, их вовсе не было видно.
За окном сгущалась темнота, будто в запертом гардеробе. Хью прислонился к стеклу, заглянул вглубь пальм, и вдруг нас здорово тряхануло. Машину повело в сторону. Мой возглас прервало жалобное: