–Кого это ты, Настька, приперла, фу,– Серега гордо восседел на перекошенной древней табуретке, брезгливо таращась на маленький черненький комочек меха.
–Это Маркиза, папа, – ответила дочка раздраженно, – Это моя кошка, не обижай ее.
–Маркиза. Да ну ты…Ой. Что это она? Фу, уйди, ой,-запричитал офигевший от кошачьей нежности Серега, когда Маркиза дружелюбно запрыгнула к нему на отощавшие от “хорошей жизни”коленки и уткнулась мокрым носом в его грубую, пахнущую дешевым табаком ладонь,– ой, щекотно, ой чего ты… Маркиза, надо же, фу ты…
Настя ревниво покосилась на воспылавшую нежайшей страстью кошку и торопливо выхватила ее у отца.
–Папа, ты ее испугаешь, ты же не любишь кошек.
–Чего эт, очень даже…дай погладить, – умиленное лицо Сереги выражало крайнюю степень умалишения,-ну дай…
–Папа, ты пьешь что ли опять?
–Ты мне поговори еще так…с отцом…
–Ой, – Настя развернулась и гордо унесла кошку за шкаф, отгораживающий ее уютный уголок в розовых тонах от окружающей убого-бедняцкой действительности. В общем, вероломно сбежала. Серега хотел было погнаться за вредной дочкой в надежде продолжить тишайшее общение, но в комнату ворвалась раскрасневшаяся Машка с двумя магазинными пакетами, полными всякой вкусной съедобной и невкусной несъедобной фигни.
–Чего сидишь, помоги, – вместо приветствия бросила она бывшему, тяжело уронив пакеты на пол,-толку с тебя…
С той поры Серега прописался в этом благостном месте. Кильку в томате, которую он в огромных количествах скупал в дворовом магазинчике для своей Маркизы, лопала под шумок вся семья, бывшая и трое детей, разумеется благоразумно об этом помалкивая. А уж за молоко, что лилось разливанными реками, Настя разрешала отцу наслаждаться приятным общением со своей кошкой часами.
–Надо же, прям любовь у них…дурак, – удивленно ворчала Машка, но нарушать невиданную доселе идиллию побаивалась.
Так и жили они. Почти семьей. Месяца три или около…
В тот день Серега вернулся к Маркизе после продолжительного загула. Основательно потратившись на горячительное и ощущая наиострейшую вину перед маленькой черной леди, захватил с собой то немногое, что смог найти в своем холостятском жилище: кусок надкусанной дешевой колбасы и заплесневевшую корку хлеба.
–Маркиза, ксс-кссс…, – игнорируя младшего сынка Мишку, открывшего ему дверь, он пролез в комнату на полусогнутых и минуты три тщетно обыскивал пустые углы, дыша на них запахом недельного перегара. Нигде не найдя своей любимицы, он в гневе набросился на испуганного и бледного, как полотно сына, – Куда дели?…Где?…Кошка где?…Выкинули???-Серегин хриплый баритон сорвался на мальчишеский визг.