– Так-то так, сынок, да ведь Павел – человек хороший, сгинет ни за что…
– Странная ты, мать, тебе весь мир жалко. О себе подумай! – заключил сын.
– Ты ешь, ешь, – ласково говорила она. – Я подумаю над твоими словами.
– Вот и хорошо, вкусные щи, пожалуй, добавки не мешает, – попросил он. Марья Ивановна не могла нарадоваться на него: и курятник починил, лаз заделал, а то лиса повадилась, и даже огород помог прополоть, у нее поясницу прихватило. Проводила сыночка и вновь за готовку принялась, ведь скоро на работу. На этот раз готовила рассольник и котлеты, то, что нравилось Шахову больше всего. Она спешила в отель, знала, что Шахов ждет ее. Дежурная Верочка остановила ее, сообщив, что за номер триста тридцать один денег не поступило, что делать с больным, она не знает. Администрация приказывает выселять. Марья Ивановна ощутила неприятное покалывание под ложечкой. На этот раз нужно было что-то решать. Шахова она застала в обычной позе – на кровати с шахматами в руках.
– Ну что, выселяют тебя, горемычный ты мой, – уже с порога заключила она. – Пойдешь ко мне жить?
Павел молчал, с удивлением глядя на нее.
– А что, дочка не заплатила?
– Верочка сказала, что нет…
– Может, деньги не дошли, – удивленно продолжал он.
– Не знаю…
– А знаешь, я сегодня уже без ходунков по коридору ходил утром.
– Вот это ты молодец, да садись, поешь, я настряпала, что ты любишь.
– Спасибо, – растягивая слово, тяжело приподнимаясь, заключил он.
– Да как ты себя чувствуешь-то, – с беспокойством спросила она.
– Неплохо, но нога правая покалывает, – продолжал он.
– Ну что, собираться-то будем, – вновь бодро спросила она.
– Машенька, спасибо тебе за беспокойство, за приглашение, но нужно все же с дочкой переговорить, – отвечал он.
– Ну что же здесь годить, коли нет ее.
– Ты знаешь, у меня есть немного денег, за пару дней я заплачу, а там уж отдамся воле божьей да твоей, если позволишь.
На том и порешили. Уставшая после работы вечером шла Марья Ивановна домой, а дома ее ждало хозяйство, да и прибрать нужно было, подготовиться к приходу Павла. Два дня пробежали незаметно в заботах и хлопотах. Наседка, что давно сидела на яйцах, вывела цыплят, маленьких пушистых комочков, которых Марья Ивановна давно ждала, теперь и для них рацион нужно было готовить.
Ну вот и пришел долгожданный день дежурства. Снова щи, праздничное жаркое, мясо помягче, подольше тушила, Павлуша из Дмитрова привез небольшой кусочек, хороший мясной у них там рядом магазинчик. Кой-какие вещи мужа разыскала, чтоб Шахов сегодня поприличней да почище выглядел. Сумка сегодня была тяжелее обычного. Сама надела платок понарядней да и отправилась на работу пораньше. А на работе ее ждал сюрприз. Консьержка Верочка остановила ее и сказала, что номер триста тридцать один со вчерашнего дня пуст, жилец уехал, вызвали его на шахматные соревнования, сказал, что, может, еще вернется, а там кто его знает, добавила она от себя и передала ей записку. Больно кольнуло сердце Марьи Ивановны, развернула небольшой треугольник, прямо как с фронта, у матери такие хранились от отца, пальцы задрожали, прочла: «Спасибо за все. Не поминай лихом. Может, еще и свидимся. Твой Павел». Ей тогда подумалось о том, как же он поехал с больной ногой, такой слабый…