Цена славы – это желчь тех, кто в тебя не верил и не смог пережить твоего успеха, помноженная на истерику тех, кто тешит эго, прикасаясь к человеку, взлетевшему под потолок их собственных фантазий. На пике именно это как раз не утомляет и даже нравится, но психика человека устроена довольно топорно. Люди творческие, обладающие психикой подвижной, играют в шашки на мао-блокаторах, и, захлебываясь в волнах депрессий и приступах рафинированного нарциссизма, тем не менее двигаются и подстраиваются десятки лет. Люди же, воспитанные жестко, и заранее готовые преодолевать, если ломаются, ломаются непоправимо, словно стальная арматура.
За любой личностью, поднимающей руки к рампам ледовой арены в окружении тысяч людей, стоят те, кто смотрят не на награды и яркое парадное платье для показательных выступлений, а в душу. И вот, перевалив себя в третий десяток, начинаешь остро это ощущать.
Кто-то толкал в бок и истерически смеялся. Девушка быстро-быстро кивала, когда у нее что-то спрашивали. За громкой музыкой совсем не слышно, что именно спрашивают, и потому она просто быстро-быстро кивает. Визуализируется сама суть этой жизни, в которой ты многого не может понять или просто не успеваешь, но продолжаешь делать вид, что все идет по плану.
Когда девушка еще стояла в зале, разговаривая с теми, кто ее узнал, кто-то сзади постоянно проходил и трогал ее за левое плечо. В первые разы фигуристка оборачивалась, но затем попросту перестала воспринимать тактильность. Вернее, перестала показывать, что замечает это. Теперь же, откинувшись на диванчике, она про себя радовалась, что никто незнакомый ее не коснется и не подбежит со странной просьбой.
На известных людей выливается не только море восхищения, но и тонны непонимания и слепой ненависти, которую иногда невозможно ничем объяснить. Слепое поклонение тоже не совмещается с понятием "логика". А если логически объяснить не получается, значит, нужно быстро отпускать. Ни море восхищения, ни тонны ненависти не сказываются положительно на ментальном здоровье, задавая слишком высокую амплитуду движения эмоциональному состоянию.
– Жень, тут смотри, что принесли! – девушка постарше тянула через половину стола глубокую голубую тарелку с оливками.
– Я их даже никогда не пробовала, – честно призналась Евгения.
– Прошу тебя, иначе не успокоюсь, – сказано это было настолько дружелюбно, что отказать не получилось.
Просто посуда, а в ней зеленые крошечные плоды, влажные от остатков рассола. Блестят в неровном свете. Казалось бы, ничего такого, но мир вокруг на какое-то время потускнел. Вот тарелка, вот угол стола, хаотично разложенные салфетки. В правой руке вилка. Немигающий взгляд человека, находящегося постоянно под пристальным вниманием, минуту прожигающий обыденный предмет, неминуемо заинтересовал окружающих. Осознав, что на свое имя девушка не реагирует, ее стали робко трогать за плечи, щелкать пальцами в поле ее зрения, но из ступора Женя вышла так же резко и сама по себе, как и впала в него.