Назначенный день пришёл. Я стоял на вокзале и ждал её. Она пришла одна, без провожатых, с небольшой сумкой. Поезд подошёл, мы сели и отправились навстречу судьбе. Всю дорогу молчали и смотрели в окно, каждый думал о своём. Я решил нарушить молчание и спросил: «А может, вернёмся»? Но в ответ лишь увидел взгляд. Холодный, колючий взгляд, который объяснил, что дороги назад нет.
Приехали рано утром. Быстро сдали постельное бельё проводнице, и вышли из поезда. Старый сталинской постройки вокзал, больной, после пьяной ночи милиционер и пара старушек стояли на платформе. Они даже не обратили на нас внимания, а мы, вышли на дорогу и неторопливо отправились в деревню, до которой нужно было идти девять километров. Где-то на горизонте виднелся лес, а дорога петляла между заброшенными фермами и бывшими колхозными полями. Казалось, что она бесконечна, и мы ходим по кругу. В голове появилась мысль: «Бесы по кругу водят, не хотят пропускать». Но, всё же мы вышли к окраине леса, и я увидел старые полуразрушенные дома. Деревня была брошенной, но в одном из домов всё же жил старик – Егорыч, к которому мы и пришли. Вместо привычного приветствия моя спутница резко обратилась к нему: «Я внучка Светланы Ивановны». Тот молча посмотрел на неё, потом на меня, повернулся и, вытянув вперёд руку, заскрипел старческим голосом: «Вон её дом, где калитка открыта». Мы повернулись и пошли к дому. Неожиданно, я почувствовал, как меня кто-то схватил за руку. Я обернулся: «Егорыч, ты что?» – Спросил я старика. «Будите назад возвращаться, запомни вопрос, «Когда?» Ей-то ничего не будет, а ты главное спроси». «Кого спрашивать то?» – Поинтересовался я. «А всех, кого встретишь», – хмуро ответил старик, косо посмотрел на меня, повернулся и пошел в свой дом.
Она ушла вперёд, пока я разговаривал с дедом. Но я догнал её и в дом, мы вошли вместе. Изба была старой. В сенцах валялись старые вёдра, веники и грязные мешки. Мы с трудом пробрались в комнату. Комнат в доме было две. В первой стоял стол и три табуретки. Сквозь грязные окна с трудом пробивался свет. По углам висело много паутины. Обои целыми листами отклеились и торчали своими рваными краями в разные стороны. Под ними были видны черные, наполовину сгнившие доски. Во вторую комнату дверь была закрыта. Я попытался войти в неё, но она, остановила меня:
– Стой! Пока располагайся здесь, но, ночевать будем на чердаке.
– Почему? – Поинтересовался я.
– Хочешь узнать?
– Конечно, – настойчиво ответил я.
Она открыла дверь во вторую комнату, и я увидел на старой железной кровати покойную бабушку. Она лежала, полузакрытая белой простынею сложив руки на груди. На голове был повязан белый платок, но не он, не белая простынь не могли сгладить её костлявую старость и мрачное лицо смерти. Ноги затряслись, холодный пот прошёл по спине.