И сам, пожалуй, затруднюсь достоверно воссоздать события, в результате которых меня вынесло на белоснежные вершины юморного бизнеса. По правде говоря, вершины эти всегда были и оставались сугубо относительными и плакатными, как арендованный на пару часов лимузин, сияющий и пафосный, однако отнюдь не наделяющий данными характеристиками свое содержимое. Так и я, несмотря на узнаваемость, на самом деле всегда являлся всего-навсего трудовой пчелкой, прилетающей в обозначенный день в назначенный графиком город, дабы порассказывать людям разные истории, от которых те станут смеяться, в основном потому, что собственноручно приобрели свежеотпечатанный билет на юмористическое представление, и уже в самом этом поступке, согласитесь, есть что-то побуждающее предвкушать вкусненькое послевкусие, как бы досрочно начиная отбивать вложенные в вечер деньги.
А ведь когда-то я просто вышел в магазин за хлебом. Не то чтобы я так любил хлеб, но в тот день, как сейчас помню, мне отчего-то страстно захотелось свежести хлеба. Дело было обычным апрельским, ничем почти не примечательным утром. Да и магазин-то располагался метрах примерно в семидесяти пяти от дома, так что ничто не предвещало, что вылазка окажется сколько-нибудь продолжительной и рисковой. В связи с этим я вышел как есть: в шлепках и шортах, безо всякого паспорта или документа, после чего грянула череда разной степени сложности событий, включавших в себя стремление помочь бабушке, сбитой на моих глазах так называемой скорой помощью, выскочившей как черт из табакерки. Затем последовала поездка в карете скорой помощи в качестве сопровождающего и очевидца, идентификация моей личности через анализ слюны, ответы на неудобные вопросы, несколько телефонных звонков из приемного покоя родственникам пострадавшей, и никто из них не обещал, что будет легко. В общем, утро закончилось, вот только на смену пришел не день, но бред. Все это каким-то образом и завело меня в самый центр города, где я высмотрел у входа в одно из зданий объявление, информирующее уважаемую общественность, что внутри здания устроены смотрины молодых юмористов, с возможностью отправиться летом в южные курорты, дабы поразвлечь отдыхающих своей тупостью или харизмой: тут уж, видно, у кого какие таланты выявит комиссия.
Уж не знаю, какая сила: любопытство ли, легкомысленность или же что-то третье затянули меня именно в то здание. По большому счету мне хотелось просто остыть от неожиданной для апреля духоты и взглянуть на молодых юмористов хоть одним глазком, потому как всегда приятно побыть в свидетелях чужой заурядности и неубедительности. Едва я вошел в юморную комнату, как на меня тут же набросилось развеселое разнополое жюри в оранжевых и розовых эстрадных костюмах. На это я, извиняясь, поведал им историю про то, как я просто вышел за хлебом, но оказался в вихре событий, и вот заглянул сюда, рассчитывая передохнуть от жара, может быть даже, если выпадет случай, утолить жажду. К огромному недоумению, жюри воспринимало мое повествование как должное, сопровождая прослушивание смешками и вытиранием пота с ухмыляющихся лбов. То ли нетипичная для сезона температура воздуха, то ли отсутствие других соискателей на момент моего появления, сделало членов жюри податливыми и смешливыми: они принимали мой правдивый рассказ в качестве некой программы, которую я старательно репетировал для них долгими зимними вечерами. Как бы то ни было, меня взяли на гастроли, и сколько я ни пытался их убедить, что действительно оказался здесь совершенно непреднамеренно, никто этому так и не поверил: дамы и господа из жюри пребывали в полной уверенности, что все мои разубеждения – это финальная часть уморительного в своей нелепости выступления.