– Да… жизнь еще та сука! – тихонько всхлипнула рыженькая Светлана. – Как же, Ляля, мне жалко тебя. Как представлю эту картину, так всю меня дрожь пробирает.
– А я вот всегда говорю, что если хочешь подчехлиться – ничего не покупай в стеклянной таре, а то неровен час и порезаться можно, – со знанием дела выдала Вера Нежина. – Я все покупаю в пластике или пакетах.
– И бырло? – хихикнула Оксана.
– Нет, бырло покупаю только в пакетах, а если в стекле, то переливаю сразу по чашкам. Чашки жалко разбивать, – поделилась опытом Вера.
– Угу. Согласна, – кивнула головой цыганка.
– Но ведь детей могли отдать твоему мужу, – глухо произнесла Наташа и ее глаза наполнились слезами.
– А на хрен ему дети? – лицо Кати исказилось гневом. – Он, скотина, к тому времени со своей новой женой родил двойню. И соседи по площадке оказались редкостными сволочами. Они начали разносить обо мне сплетни по району: мол и шлюха я, и алкоголичка, бомжей и всякую шваль таскаю в квартиру и порядочным людям спать не даю после тяжелого трудового дня. Суки! А это не шваль, а мои друзья!
– Нет, милая, это не друзья, это собутыльники, – как от озноба передернула плечами Анна Марковна. – И знаешь, Антон Чехов как-то сказал: «Водка белая, но красит нос и чернит репутацию». Вот отсюда все твои проблемы, милая. От водки.
– А я водку не пью, – развязно ответила Катя и подмигнула Вере. – Я разгоняюсь в основном бырлом и пивасиком. На водяру-то денег нет.
– Не в том дело, что ты пьешь. А сколько и как часто, – вздохнула Философиня. – Я вот вообще ничего не пью.
– Ну, уважаемая, у всех есть свои недостатки, – засмеялась Вера. – У меня вон один глаз стеклянный, Надька ничего не помнит, а Анька вихрастая все мандариновые корки грызет. И ничего… живем как-то.
Власова проигнорировала слова Веры и покачала головой:
– Но вот, Катя, чего я не могу понять так это то, почему твои родители не помогали тебе? Где они были все это время? Неужели им была безразлична твоя судьба?
– Да нет у меня родителей! – с горечью воскликнула Ляля. – Мамы на этом свете нет давно. Отец пропал где-то. А брату я до фонаря. Но маму я часто вспоминаю и иногда разговариваю с ней. Если бы она была жива, то, наверное, ничего бы этого не было. А хотите, девки, я вам свои стихи почитаю? За эти годы я целых три тетради толстых исписала. Хотите про маму?
– Да. Давай. Почитай, – разнеслось по палате.
– «Открываю глаза, и опять я одна.
И в ответ я слышу слова:
Эта девочка – сирота.
Ненавижу я, мама, эти слова…»
Лялька читала стихи медленно, нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону. Женщины внимательно слушали и думали по-разному. Власова без осуждения констатировала: «Дрянные и слезливые стишки. Как же алкоголички любят на жалость давить». Вера тихо и мечтательно вздыхала: «Какие душевные и красивые строки. Прям душу переворачивает». А маленькая Оксана неожиданно расстроилась: «А я вот свою маму почти не помню. Какие клевые стихи. Почти как в песне».