И вдруг поэтические упражнения Лялькиной бесцеремонно прекратила вошедшая в палату Старовойтова:
– Как же вы мне надоели! Быстро закончили свои посиделки и на обед! И кстати, напоминаю, что завтра-послезавтра наше отделение будет проверять санстанция. Так что наведите порядок в тумбочках. И чтобы завтра с самого утра в палате все блестело! Понятно?
Катя так и не успев дочитать последнее стихотворение до конца, свесила ноги с кровати и принялась неторопливо отхлебывать из бутылочки воду маленькими глотками. Всем своим видом она выказывала острую неприязнь к ненавистной сестре. А остальные обитательницы седьмой палаты вяло поднимались со своих мест и медленными, словно заторможенными движениями поправляли подушки и одеяла. Сразу исполнять приказы Старовойтовой, разрушившей теплую атмосферу в палате, не хотел никто. Эта демонстрация неповиновения разозлила сестру, но она, как ни странно, промолчала и развернувшись на каблуках, пулей выскочила в коридор.
После ужина в палату деловито вошла Смотрящая и указывая пальцем на Веру, Катю и цыганку Машу громко приказала:
– Идите за мной.
– А мне можно с вами? – подхватилась с места Оксана.
– Нет, тебе нельзя! – отрезала Артемьева и повела троицу за собой.
– А куда это они? – удивленно спросила Власова у Оксаны.
– На перекур. Они курят в душевой, – шепотом пояснила девочка.
– А разве в отделении можно курить?
– Нет, строго запрещено. Но если эта гадина Старовойтова разрешила, значит ей от них что-то нужно.
– Но что?
Оксана ничего не ответила и только пожала худенькими плечиками.
А ближе к отбою в отделение привели новую больную. Как позднее узнали женщины, эта бедолага когда-то работала в психушке санитаркой и очень хорошо знала внутреннюю, хорошо скрытую от посторонних глаз кухню этого медицинского учреждения. Новую пациентку отделения, как водится, уложили в коридоре возле шестой палаты. Женщина почему-то страшно боялась первого ночного укола и громко просила Старовойтову сказать, на какой укол ее приглашают в процедурную.
– Гапеева, мы будем колоть вам то, что доктор прописал, – игнорируя мольбы больной, строго отчеканила сестра. – Идемте, не заставляйте вас ждать.
– Я хочу знать название лекарства, – упорствовала Гапеева. – Я знаю свои права! Вы не имеете права делать мне что-либо насильно!
– Имею и сделаю! – уже не на шутку рассердилась Ольга Васильевна. – Идите быстро в процедурную! И зарубите себе на носу: здесь у вас нет никаких прав! Ясно?
– Нет! Не пойду! Не заставите! – вдруг заорала женщина. В ее голосе звучала жуткая и какая-то звериная паника.