Особое внимание Ия уделила детскому меню. Оно было разработано ею быстро, но именно на нём она прекратила испытывать потребность изучать и придумывать что-либо дальше в готовке и выпечке.
Продуктовые ряды, которые она ежедневно посещала, соседствовали с вещевыми и невольно обратили на себя её внимание. Ии вскружила голову новая страсть – к одежде и внешнему облику в масштабах, несоразмерных с гардеробом одного человека. И последнее овладело ею сильнее сильного. Она вдруг почувствовала неистовую тягу к парфюмерии и омоложению своего тела. Теперь Ия с утра до вечера делала себе омолаживающие маски на лице, а ночи проводила полусидя, свернув полотенце в трубочку под подбородком, чтобы не появлялись «мешочки» под глазами и складки на шее. Дома начали появляться тюбики с кремами, коробочки с косметикой, бутыли с аромамаслами, солями и всевозможными чудодейственными порошками.
Многое из того разнообразия парфюмерных предметов стало в одночасье повседневными спутниками в играх маленького Вити.
Все затеи Ии домашними не обсуждались. Точнее – ей не говорили открыто, что многое из того, что она предпринимает, опрометчиво. Возможно, понимали, что всё это было следствием её затяжного хладнокровия по отношению к браку и жизни.
Нередко теперь Пульхерия Иннокентьевна находила в квартире дочери пустой холодильник и хлебницу. В доме, некогда засыпанном пудрой для кексов, задымленным горящим на сковородах маслом, не было крошки хлеба! Витя питался в яслях, Павел, по мнению Ии, «набивал желудок отравой в кабаках», а она объявила бойкот углеводам, белкам, жирам, сахару и соли. Соблюдая диету, она невольно посадила на неё всю семью. Витя просил бабушек кормить его «только не дома» и не рассказывать маме, что хочет кушать. И бабушки летом кормили внука на детских площадках, а домой приводили только спать. В холодное время года бабушки забирали его к себе.
Именно в этот период, когда Ия подолгу оставалась одна, она, разбирая свои записи и кулинарные дневники, прочитала то, что писала около года назад. Это незаконченное письмо должна была постичь та же участь, что и другие её записи и заброшенные поделки. Но ей захотелось продолжить его и отра-зить в нём своё очередное состояние. Вкратце описав порыв спасти брак с Павлом, Ия честно призналась, что это ей неподвластно. Она даже запланировала дату, когда объявит о разводе без всяких объяснений и риторики. Объяснения можно было найти теперь уже не в письме, а на страницах дневника. Хотя главным было опять же признание в нелюбви к мужу. Однако, описывая последние два года и то, что происходило теперь, она жалела сына. Витя уже третью неделю жил с Пульхерией Иннокентьевной. И ни Павел, ни Ия этому не препятствовали. Все думали, что это ненадолго, пока Ия не прекратит свою голодовку. Мама Павла почти благословила это решение, видя, как истязает себя невестка и как мучаются от её нового веяния остальные члены семьи.